Лев Гомолицкий - Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3
Довид Кнут дал два стихотворения, всё в том же романсном роде, в который он провалился с тех пор, как отказался от своей первоначальной библейской темы. Хороши по своей искуснейшей простоте и мелодичности стихи Л. Кельберина:–
Смерть на дудочке играет,Ветер песенку поет.Белый парус выплывает,Тоже к берегу плывет... и т.д.
После него стихи Ю. Софиева бледны и многословны. Арс. Несмелов напечатал «Песни об Уленспигеле». Рядом со стихами парижан от этих «песен» веет каким-то старомодным холодком и кажутся они не оригинальным произведением, а переводом.
Сразу же за стихами начинаются статьи, расположенные без видимого порядка. Тут с большой любовью написанная и потому с интересом читаемая статья К. Давыдова о перелетных птицах, и статья на «актуальную» тему Н. Бердяева «О фанатизме, ортодоксии и истине», и статья о смертной казни Мих. Осоргина, и статья о французской Генеральной Конфедерации Труда и правительстве Блюма[494], и политическая статья М. Вишняка[495] и т.д. Закрывается номер «Дальневосточным обозрением», в которое входят статьи: События в сев. Китае, Русская эмиграция на Дальнем Востоке и Эмигрантские писатели на Дальнем Востоке.
Меч, 1937, № 32, 22 августа, стр.6. Подп.: Г.Николаев.
А.М. Хирьяков. Пятидесятилетие литературной деятельности
1
Пятьдесят лет тому назад в «Северном Вестнике», в котором тогда ближайшее участие принимал Н.К. Михайловский, в августовской книжке журнала были впервые напечатаны стихи нашего маститого сотрудника, Александра Модестовича Хирьякова.
Отделом стихов в «Северном Вестнике» в то время ведал А.Н.Плещеев. Как поэта, Плещеева А.М. никогда особенно не почитал. Но на одном из вечеров в Лесном институте, где учился А.М., Плещеев выступил со своими стихами и произвел большое впечатление на начинающего автора-студента. А.М. запомнилась его плотная, высокая фигура, старческий хриповатый голос, - взволнованный и воодушевленный. Плещеев читал стихи, написанные в духе того времени: с глубой верой в исповедуемые поэтом общественные идеалы и с наивным презрением к художественной форме. Его провожали шумными, долго не прекращавшимися рукоплесканиями.
Плещеев принял А.М. просто и деловито. Из оставленных в редакции трех стихотворений он выбрал одно, о дубе, который, перенеся бурю,
поднявшись к небу гордою вершиной,
Требовал простора, света и свободы.
Плещеев указал на недочеты стихотворения, посоветовал дописать вступительный куплет. И стихотворение появилось в августовской книжке журнала за полной подписью счастливого автора.
Затем стихи А.М. были приняты и напечатаны в «Русском Богатстве». Однако первый успех не подействовал опьяняюще на молодого писателя, не вызвал потока стихов. Он относился к своим писаниям критически. К тому же стихи не давались ему легко.
В то время А.М., окончив Лесной институт и отбыв вольноопределяющимся воинскую повинность, служил в канцелярии Его Величества по учреждениям императрицы Марии. Канцелярская служба не приносила ему удовлетворения. Ища живого дела, А.М., под влиянием толстовцев, с которыми тогда он сблизился в Чертковском «Посреднике»[496], решил уйти на землю. Он бросил службу и уехал с одним своим товарищем в Оренбург, где они купили 350 десятин, по местным условиям того времени, небольшой кусок земли. Так открылась новая страница жизни - «как мы пахали». Но скоро А.М. понял, что он ошибся: сельское хозяйство было не для него. Оно требовало зоркого глаза, черствого сердца, расчетливости. Всё это было чуждо А.М.
Однажды, придя в город с возами сена, А.М. оставил обоз на постоялом дворе, сам же завернул в городскую читальню. Здесь, раскрыв новую книжку «Русской Мысли», он зачитался поэмой Мережковского - тогда начинающего поэта.
«Большое наслаждение дала мне эта вещь, - вспоминает А.М. - В особенности запомнилось удачное сравнение героини, всей душой стремящейся за героем, с травами, растущими в ручьях. Они шевелятся в воде, как бы стремясь умчаться вместе с нею, но, прикованные корнями, остаются на месте. У Мережковского это выражено и короче и ярче. Я упоминаю о нем потому, что когда я читал это место в поэме, я вдруг почувствовал, что все успехи и неудачи нашего хозяйничанья представляют для меня неизмеримо меньший интерес, чем появление в литературе нового художественного произведения или даже художественного образа в произведении. Я почувствовал, что взялся не за свое дело, что во мне сидит писатель. Хороший или плохой, это дело другое, но что нет для меня более близкого и дорогого дела, чем литература»[497].
В эту минуту А.М. наконец нашел себя. Жизнь его определилась. Бросив Оренбург, он устремился обратно в столицу искать литературной работы.
2
Публицистическая и литературная деятельность А.М., начиная с первых его стихов, появившихся в печати, связана с рядом «народнических» редакций. После «Северного Вестника» он работал ближайшим сотрудником в «Русской Жизни», затем в «Сыне Отечества», куда в то же время перешли народники из «Нового Слова», потом в «Новостях» Нотовича. Однако «народником» в полном смысле этого слова А.М. никогда не был. Ему было глубоко чуждо материалистическое миросозерцание, «позитивизм», от которого никогда не могли отказаться наши народники, по существу своему глубокие идеалисты. Подобно Толстому, А.М. понимал, что прежде всего должна быть удовлетворена религиозная жажда русского народа. Что без религии не построишь царствия Божия на земле. Отсюда близость А.М. к Ясной Поляне и его интерес к народным искателям правды, к русским сектантам[498]. Но и «толстовцем» нельзя назвать А.М., всегда шедшего в жизни собственным, ни от кого не зависимым путем. Несомненно, у него было много точек соприкосновения с яснополянскими кругами. Целый период своей жизни он отдал работе в Чертковском «Свободном Слове», издававшемся в Лондоне[499]. Но, вернувшись от Черткова в Россию, он опять отдался газетной публицистической работе, сначала в московском «Часе», а потом - редактируя «Голос», издававшийся группою сотрудников, ушедших из «Новостей».
Во время войны, заведуя передовым транспортом Красного Креста, А.М. печатал корреспонденции с фронта в газете И. Кугеля «День». В 1917 г. он начал сотрудничать в народнической, патриотического направления «Обороне», а после революции - в новой газете «Земля», рассчитанной на читателя из народа, которую редактировал Кондурушкин.
Под влиянием опыта великой и бескровной не могли не поколебаться многие «народнические» идеалы, которыми жил А.М. Своим убеждениям, своей вере в моральную силу русского народа А.М. не изменил, но должен был признать негодность в новой революционной обстановке принципов терпимости и непротивления.
Последние годы в большевицкой Москве А.М. участвовал в работах особой комиссии, которая разбирала и сличала для полного собрания сочинений толстовские рукописи, сложенные в Румянцевском музее. Работать в условиях подсоветской Москвы становилось всё труднее. В связи с закрытием издательства «Задруга», помогавшего в работах комиссии, пришлось пережить арест и побывать на Лубянке, откуда А.М. бежал, выпрыгнув в окно.
Из Москвы А.М. уехал в Крым, а оттуда пробрался через Дальний Восток в Европу, в эмиграцию. Тут он участвовал в «Борьбе за Россию» и «Руле», а в 1927 году, после смерти М.П. Арцыбашева, был приглашен к ближайшему участию в редакции «За Свободу!».
3
Свои художественные произведения - стихи, рассказы и повести - А.М. печатал, после первого выступления в «Северном Вестнике», в «Образовании», «Русском Богатстве», «Мире Божием», «Вестнике Европы» и других журналах. Писал А.М. также для детей, участвуя в «Роднике» и «Всходах». Отдельным изданием вышли несколько сборников рассказов и брошюр, написанных простым, понятным для народа языком.
Уже в эмиграции А.М. начал писать свои воспоминания. За свою долгую и содержательную жизнь ему пришлось встречать немало выдающихся людей прошлого и нового века. Случалось ему говорить с Н.К. Михайловским, беседовать в Париже с Лавровым. На берегу Финского залива он читал в рукописи «Царство Божие внутри нас» вместе с Лесковым и... священником Григорием Петровым[500]. Д.С.Мережковский делился с ним замыслами тогда еще только начатой трилогии «Христос и Антихрист». А сколько скромных и известных газетных работников прошло перед глазами А.М. Со сколькими ныне забытыми писателями, - вроде, например, Баранцевича или Альбова - приходилось ему совместно работать. Всех их сохранила его изумительная память. Но больше всего теплых воспоминаний осталось у него о яснополянскоом старце и Лескове, с которым А.М. был близок на протяжении долгих лет.
