Эндрю Уилсон - Александр Маккуин. Кровь под кожей

4 июля 2009 года Пол и Ли приняли участие в лондонском гей-параде. Пол шел в колонне, а позже пришел к своему бойфренду в кафе «Богема» в Сохо. «К тому времени, как я туда попал, он и его свита ели и пили уже четыре часа. Наверное, в тот день они сделали кафе кассу, – вспоминает Пол. – Счет составил около 900 фунтов, и мне не нравилось, что его спутники все время заставляли его угощать их. Ли приехал в Сохо на джипе, и мне пришлось отогнать его назад. Потом мы поехали домой, и он сделал мне тост с сыром».[945] 14 июля Ли поехал к Леди Гаге в Брикстонскую академию; хотя ему не слишком нравилась ее музыка, он понимал, что 23-летнюю певицу из Нью-Йорка волнуют те же проблемы, что и его: давление славы, опасности, которые подстерегают знаменитостей, радости гедонизма и пагубное сочетание секса и насилия.

Тем временем юристы Маккуина подготовили окончательный вариант его завещания. Впервые Ли составил черновик в 2008 году; в течение последующего года он неоднократно изменял его и вносил поправки. В июле 2009 года окончательный вариант был готов; ему оставалось только подписать его. По словам Джанет, если бы Ли не подписал завещание, все досталось бы их отцу. В том же месяце Ли снова пытался покончить с собой, приняв огромную дозу наркотиков. «За год до смерти Ли только о ней и думал», – вспоминает Джанет.[946] Как увеличивалась доза, так же увеличивались его тревожность, паранойя и депрессия. Когда он уходил в очередной загул, он переставал беспокоиться из-за того, что он ВИЧ-положителен. «Он был ВИЧ-положительным, но по-прежнему занимался незащищенным сексом, когда был под кайфом», – говорит Пол Стаг.[947] «У него был ВИЧ, но он относился к этому легкомысленно: «А, кому какое дело?» – вспоминает БиллиБой*. – Я был слегка обескуражен, когда он мне рассказал. Он безответственно относился к себе до самого конца. По-моему, он ненавидел себя… очень жаль».[948]

Джейн Хейуорд, дизайнер женской одежды, занимавшаяся распространением марки McQ, вспоминает, как напрягались служащие, когда чувствовали запах дыма – признак того, что приближается Маккуин, единственный, который смел нарушать запрет на курение на работе. «Все побаивались его срывов и перепадов настроения, – говорит она. – А еще он иногда врывался в студию рано утром, злой и раздраженный». Сотрудники боялись, что он раскритикует их работу и что им прикажут переделывать всю коллекцию в последнюю минуту. «В то же время он все больше и больше отстранялся, бывало, по многу дней не приступал к действиям. Был период, когда он три недели не появлялся на работе».[949]

И все же Ли боялся сделать решающий шаг; он понимал, что его самоубийство станет тяжким ударом для родственников, особенно для матери. В 2009 году болезнь почек у Джойс усугубилась, и Маккуин заподозрил, что матери недолго осталось жить. Он принял решение ради нее соблюдать приличия; выставил на продажу дом на Кадоган-Террас за 1,7 миллиона фунтов (впоследствии он его сдал), купил квартиру на Данрейвен-стрит и одобрил планы Гая Моргана-Харриса по ремонту и переоборудованию квартиры в «логово» его мечты.[950] Он сшил свадебное платье для племянницы Мишель, дочери Тони, дал пространное интервью Кэти Хорин из New York Times и продолжал вращаться в обществе. Он регулярно питался в ресторане Скотта на Маунт-стрит, который служил «его местной столовой», так как рядом находилась его съемная квартира.[951] 22 сентября, во время празднования 25-летия Лондонской недели моды, он пошел на ужин, устроенный Vogue и интернет-магазином Net-a-Porter в честь Ника Найта.

Еще одной ниточкой, которая привязывала Ли к жизни, стала его давняя мечта революционизировать моду. Несмотря на разочарование в системе – бесконечный цикл коллекций «осень/зима», «весна/лето», мужских вещей, аксессуаров и т. д., – он по-прежнему бросал вызов самому себе. Кроме того, он понимал, что оставил большое наследие. Ему было небезразлично, как его будут вспоминать. Еще в 2004 году он сказал: «Я хочу быть создателем определенного силуэта или способа кроя, так что, когда я умру, все будут помнить, что двадцать первый век начался с Александра Маккуина».[952]

Когда Ли начал работу над коллекцией Plato’s Atlantis («Атлантида Платона»), названной в честь легендарного острова, впервые описанного древнегреческим философом в диалоге «Тимей» около 360 года до н. э., он говорил служащим: «Я не хочу смотреть ни на какие формы, не хочу никаких намеков и аллюзий. Пусть все будет новым».[953] Сара Бертон вспоминает, что однажды в дизайнерской студии он развернул все столы кругом, чтобы он и его команда видели только куски ткани, висевшие на стене. «И он был совершенно прав, потому что он создал нечто новое, без каких-либо аллюзий», – сказала Сара.[954] Последняя коллекция была навеяна морем – он любил заниматься дайвингом и был большим поклонником фильма Джеймса Кэмерона «Бездна» 1989 года – и мрачными глубинами его подсознания. В фильме Кэмерона в ходе поисков подводной лодки, исчезнувшей в Атлантическом океане, герои обнаруживают новый вид людей. Маккуин в «Атлантиде Платона» попытался представить, как могли бы выглядеть эти люди: недоступные, похожие на статуи женщины, поднятые на фут выше благодаря «дурацким», куполообразным туфлям-«броненосцам» по образцу туфель 1968 года художника Аллена Джонса.[955] Лора Крейк из «Ивнинг стандард» сравнила их с «раздвоенными копытами»,[956] а еще одна редактор модного журнала назвала их «крабьими клешнями».[957] Коллекция стала своеобразной иллюстрацией к дарвиновской эволюции, только в обратном порядке. «Мы вышли из воды, и теперь, с помощью технологии стволовых клеток, должны вернуться назад, чтобы выжить», – сказал Маккуин.[958]

Ли экспериментировал с цифровой печатью непосредственно на ткани еще в коллекции Natural Dis-Tinction, UnNatural Selection, но в последней коллекции он довел технику до совершенства. «Ли овладел техникой плетения, создания любого образа, и он мог перенести изображение на ткань так, что все части узора совпадали вплоть до шва, – говорит Сара Бертон. В целом он разработал 36 различных принтов, которые были «подстроены по кругу» на фигуру. «Под подстраиванием по кругу я имею в виду, что мотивы повторялись, а центр находился посередине куска материи».[959]

Дефиле снимали две робокамеры на рельсах и проецировали происходящее на большом экране – зрители мельком замечали там и самих себя, – а также передавали его вживую в Интернет через сайт Ника Найта SHOWstudio. За полчаса до начала Леди Гага прислала твит о том, что во время показа она представит свой новый сингл; за секунду сайт набрал 30 тысяч лайков и «рухнул». Название Bad Romance и сама песня, посвященная зависимости от нездоровых отношений, нашли отклик в душе Маккуина. В видеоклипе на Гаге в роли женщины, проданной русской мафии, надеты вещи из коллекции Plato’s Atlantis, в том числе и туфли-«броненосцы». В последний год жизни Ли Леди Гага стала кем-то вроде его музы. В мае 2011 года она сказала в интервью журналу Harper’s Bazaar, что ей кажется, будто ее песню Born This Way написал Маккуин, точнее, продиктовал с того света. «По-моему, он там на небесах дергает за нити моды, паясничает и многое придумывает, – сказала она. – Это даже не я написала проклятую песню. Это он!»[960]