Эндрю Уилсон - Александр Маккуин. Кровь под кожей

Пол не узнал Маккуина – он не читал модных журналов, – и, может быть, именно поэтому Ли было с ним так спокойно. «Он выглядел мужественным и совсем не был похож на модного дизайнера, – вспоминает Пол. – Если не знать, кто он такой, можно было принять его за успешного торговца автомобилями или металлоломом». Они стали видеться по два-три раза в неделю. Наконец Пол спросил Ли, не хочет ли тот изменить характер их отношений. С того дня они считали друг друга партнерами, но Ли согласился с тем, что Пол продолжит работать в сфере эскорт-услуг. Пол не прикасался к наркотикам, и привычки Ли иногда приводили его в замешательство. «Для него наркотики стали второй натурой, как для кого-то курение или питье джина с тоником», – вспоминает он.[927] «Я слышала, что он все больше злоупотреблял, – говорит сестра Ли Джеки Маккуин. – Смерть Иззи стала для него настоящим ударом; наверное, после этого Ли стал стремиться к смерти. Он потерял Иззи, и жизнь больше не была для него прежней».[928]

По словам некоторых друзей, Ли начал экспериментировать с метамфетамином, наркотиком, чрезвычайно быстро вызывающим привыкание, особенно популярным у геев, ведущих беспорядочную половую жизнь. С его помощью они практикуют так называемый «химический секс». Источник в околомодных кругах Матав Синклер (имя вымышленное) и Ли имели одного партнера на двоих, который рассказывал Матаву о пристрастии дизайнера к метамфетамину («тине»). Матав, в свою очередь, употреблял метамфетамин в течение недели, а потом несколько дней ему казалось, что перед его глазами открылся совершенно новый мир. Секс и поиски все возрастающего эротического наслаждения стали главной целью его жизни. После того как влияние наркотика ослабело, он ощутил внутреннюю пустоту и депрессию. «Все, что во мне было хорошего, оказалось истрачено, и я чувствовал себя одиноким и грустным, – вспоминает Матав. – Ничего более страшного со мной в жизни не происходило. После этого я стал замечать, что у тех, кто принимает «тину», глаза становятся маленькими, как пуговицы, без отражения, как будто их глаза умирают».[929]

Маккуин уже понял, что мир моды, все время требующий чего-то нового и стремящийся поймать удачу за хвост, не принесет ему счастья. Он говорил Себастьяну Понсу, что жалеет о своем решении подписать контракт с Gucci. «Но теперь я уже не могу сдать назад, – говорил он. – Я сам построил свою тюрьму».[930] Правда, он начал думать о том, чтобы отказаться от роскоши, сменить курс. Он сделал костюмы для спектакля Eonnagata Робера Лепажа о шевалье д’Эоне, дипломате, шпионе и трансвестите XVIII века. Мировая премьера спектакля прошла в Лондоне, в театре «Садлерс Уэллс» в феврале 2009 года. Он поступил в Школу изобразительных искусств Феликса Слейда; носился со старым замыслом стать фотографом или возглавить собственную школу дизайна и даже выражал желание, по крайней мере при Поле Стаге, открыть собственную гей-порностудию. И все же он был бессилен осуществить свои последние замыслы. Он понимал, что, бросив свою компанию, он подставит под удар многочисленных служащих.

Ли очищался от разочарования единственным известным ему тогда способом: создавая новую коллекцию, которая бурно врывалась в модную индустрию. Маккуин говорил, что черпал вдохновение из собранных им произведений современного искусства, в частности работы Хендрика Керстенса (снимка его дочери Полы с целлофановым пакетом на голове, ставшего переосмыслением картины Вермера), которая фигурировала на пригласительных билетах. Коллекция The Horn of Plenty («Рог изобилия») была показана 10 марта 2009 года в парижском Дворце спорта; она перекликалась с коллекцией Voss, декорации к которой напоминали психиатрическую клинику. Модели с бледными, клоунскими лицами и преувеличенными губами, напоминающими Ли Боуэри, выглядели так, словно сбежали из сумасшедшего дома времен Voss и с тех пор блуждают на воле в маскарадных костюмах, созданных каким-то французским кутюрье. В коллекции содержалось много отсылок на стиль нью-лук компании Dior, на Poiret, «маленькое черное платье» Givenchy, «Лебединое озеро» Мэтью Борна, костюмы Сесил Битон для «Моей прекрасной леди», фотографии Ирвинга Пенна и даже на прежние костюмы самого Маккуина. На головах у моделей были «шляпы», созданные Филипом Трейси из пластиковых пакетов, консервных банок, зонтиков и автомобильных колпаков. Посреди сцены, на полу, покрытом разбитыми зеркалами, лежала огромная куча, издали напоминающая мусор, но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что там свален реквизит из прошлых коллекций Маккуина. Намек был очевиден. «Наш мир так банален, – говорил дизайнер Эрику Уилсону из New York Times. – В моде все быстро меняется, и все настолько одноразовое… В этом я вижу большую проблему. Нет ничего долговечного».[931]

Сара Бертон вспоминает, с какой целеустремленностью Ли работал над коллекцией. «Для создания второго образа в коллекции использовали традиционный твид «гусиная лапка», который покрыли лаком… Ли сам кроил жакет. Он кромсал его, втачал асимметричный рукав кимоно, отрезал воротник и пришил заново. Он положил кусок ткани на пол и разрезал, чтобы получился ворот нужного вида. Это было невероятно!»[932]

«Рог изобилия» стал и реакцией на финансовый кризис 2008 года. «Мне всегда хотелось изобразить эпоху, в которой мы живем, а эта коллекция описывает глупость нашей эры, – сказал Маккуин в интервью Сюзанне Френкел. – По-моему, пройдет несколько лет, люди посмотрят мою коллекцию и поймут, что мы переживали спад из-за своего буйного, неразборчивого потребления».[933]

В 2008 году Маккуин написал фотографу Нику Уоплингтону и попросил его снять коллекцию «Рог изобилия» с самого начала до показа. «Мне нужно, чтобы ты показал процесс как есть – грязно и безобразно», – сказал он.[934] Дизайнер объяснил Уоплингтону, чьи произведения были в собранной им коллекции произведений современного искусства, что ему нужна в результате книга, которая обрисует его наследие. «Ли видел в этой коллекции своего рода большую ретроспективу, воспроизведение идей последних пятнадцати лет его работы», – сказал Ник.[935]

В самом конце «Рога изобилия», где сопровождением служили музыкальные темы из предыдущих шоу, а также The Beautiful People Мэрилина Мэнсона, зрители слышали удары сердца, которые постепенно замедлялись, а затем прекращались, как в коллекциях Voss и Pantheon as Lecum. Сразу после показа Ли обычно чувствовал себя опустошенным, но в том году ему было все труднее стряхнуть с себя черный призрак депрессии. Приближалось его сорокалетие, но в пятницу 13 марта он еще не собирался ничего праздновать. После выходных он все же передумал и снял на вечер вторника верхний этаж в клубе Shoreditch House. Среди гостей были Бет Дитто, Кейт Мосс и Стелла Маккартни. По совпадению, в тот день в клуб заглянул его бывший бойфренд Меррей Артур, но его не пустили, сказав, что клуб закрыт на частную вечеринку. Выходя, он наткнулся на Ли, который ел конфеты из пакета. Меррей поздравил Ли с днем рождения, они поговорили минут пять, а затем Ли вошел внутрь, не пригласив Меррея. Позже Меррей пригласил Маккуина на свое сорокалетие, прием с шампанским на пятьдесят человек в пабе «Георгий и дракон» в Шордиче. «Я получил ответ от его секретаря: спасибо за приглашение, но Александр Маккуин не сможет прийти, – вспоминает он. – Я немного обиделся».[936]