Как я стал собой. Воспоминания - Ирвин Ялом
Стены этого гастронома были почти сплошь увешаны семейными фотографиями, на которых можно было видеть простодушных, напуганных беженцев с одухотворенными глазами, прибывших на остров Эллис из Восточной Европы. Эти фотографии меня заворожили: они напоминали фотографии моих родственников. Я увидел печального мальчика, произносящего речь на бар-мицве, – он мог бы быть мной. Я увидел женщину, которую поначалу принял за свою мать. Я ощутил внезапный – и новый для меня – прилив нежности к ней одновременно с приступом вины и стыда за то, как критически отзывался о ней на страницах этой книги. Как и моя мать, женщина на фотографии казалась необразованной, напуганной, привычной к тяжелому труду, просто пытающейся выжить и поднять семью в незнакомой новой культуре.
Моя жизнь была такой богатой, такой привилегированной, такой безопасной – в основном благодаря тяжкому труду и великодушию моей матери. Я сидел там, в этом гастрономе, и плакал, глядя в глаза этой женщины и всех этих беженцев. Я целую жизнь исследовал, анализировал и реконструировал свое прошлое, но теперь осознаю, что во мне есть юдоль слез и боли, с которой, возможно, никогда не удастся покончить.
Поскольку я ушел из Стэнфорда рано, еще в 1994 году, мое ежедневное расписание остается неизменным: я каждое утро пишу по три-четыре часа, как правило, по шесть-семь дней в неделю, и пять раз в неделю во второй половине дня принимаю пациентов. Я более пятидесяти лет живу в Пало-Альто, и мой кабинет располагается в отдельном здании в пятидесяти метрах от моего дома. Около тридцати пяти лет назад я купил квартиру в районе Рашен-Хилл в Сан-Франциско, с прекрасным видом на город и залив, и во второй половине дня по четвергам и пятницам принимаю пациентов там. Мэрилин присоединяется ко мне вечером в пятницу, и мы, как правило, проводим выходные в Сан-Франциско, бесконечно интересном для меня городе.
Ялом в своем кабинете в Паоло-Альто, 2010 г.
Я журю сам себя за свое фальшивое пенсионерство: «Интересно, сколько восьмидесятипятилетних психиатров работают, как я?» Продолжаю ли я работать, как мой пациент Говард, стараясь отсрочить дряхлость и смерть? Такие вопросы тревожат меня, но у меня есть свой арсенал готовых ответов: «Я еще многое могу дать людям… Старение помогает мне лучше понимать и утешать людей моего возраста… Я писатель, и творческий процесс меня пьянит, так с чего я должен от него отказываться?»
Да, признаю: подхожу к этому последнему абзацу с содроганием. Где-то на заднем плане сознания у меня всегда маячила стопка книг, которые я еще напишу, но теперь это уже не так. Уверен, что этот труд станет моей последней книгой. Мои друзья и коллеги тяжело вздыхают, когда слышат от меня эти слова. Они слышали их много раз. Но боюсь, на сей раз все иначе.
Я всегда прошу своих пациентов исследовать свои сожаления и призываю стремиться к жизни, свободной от сожалений. Теперь, оглядываясь назад, я мало о чем жалею. Со мной рядом всю жизнь была и остается выдающаяся женщина. У меня есть любящие дети и внуки. Я живу в привилегированной части света с идеальным климатом, чудесными парками, низким уровнем бедности и преступности. Здесь находится Стэнфорд, один из великих университетов мира. И я каждый день получаю письма, напоминающие мне, что я помог кому-то в далеких краях. Поэтому мне отзываются слова Заратустры Ницше: «Так это была жизнь? Ну что ж, еще раз!»
Благодарности
Я благодарен многим людям, помогавшим мне в этом непростом предприятии. Члены «Пегаса», группы врачей-литераторов из Стэнфорда, давали критические отзывы на несколько глав книги. Особая признательность основателю этой группы, Гансу Штейнеру, и моему другу Рэнди Вайнгартену, психиатру и поэту, который предложил название для главы «Новичок в старении».
Я благодарен своим пациентам, разрешившим мне использовать в книге их терапевтические случаи. Для сохранения конфиденциальности я изменил все имена и персональные характеристики, но в то же время постарался рассказать правду о каждой встрече. Мои пациенты постоянно просвещают и вдохновляют меня.
Мне невероятно повезло с редакторами – Сэмом Дугласом и Дэном Герстле. Спасибо Дэвиду Шпигелю и, разумеется, моему литературному агенту Сандре Дийкстра и ее коллеге, Андреа Кавалларо, которые с энтузиазмом поддерживали меня на протяжении всей работы над книгой.
Друзья всей моей жизни, Джулиус Каплан и Беа Глик, помогали встряхнуть мою память. Поучаствовали в этом и мои четверо детей и семеро внуков.
Наконец, самая большая благодарность – моей возлюбленной жене, Мэрилин, которая помогала мне вспоминать события давно минувших дней и была моим домашним главным редактором.
Ирвин Ялом – заслуженный профессор психиатрии (в отставке) Стэнфордского университета, ведет психиатрическую практику в Сан-Франциско и Пало-Альто. Он является автором многих книг, в том числе «Палач любви», «Дар психотерапии», «Когда Ницше плакал» и «Шопенгауэр как лекарство». У них с женой Мэрилин четверо детей и семь внуков. Супруги живут в Пало-Альто, штат Калифорния.
Фото авторства Рида Ялома
Примечания
1
Продуктовый магазин моего отца назывался «Блумингдейл-Маркет», и многие покупатели думали, что Блумингдейл – это наша фамилия. – Прим. авт.
2
Романы Сэмюэла Ричардсона. – Прим. перев.
3
Здесь и далее везде, где автор употребляет слово «терапия», имеется в виду психотерапия. – Прим. перев.
4
Предположительно, это село на территории Белоруссии, неподалеку от города Пружаны, где родилась мать автора. С 1921 года Селец входил в состав Польши, с 1939 – в состав Белоруссии. – Прим. науч. ред.
5
Популярная в Америке карточная игра. – Прим. перев.
6
Бедствие, катастрофа (иврит) – так евреи называют Холокост. – Прим. перев.
7
Главный комплекс зданий Стэнфордского университета. – Прим. перев.
8
Профессиональный бейсболист. – Прим. перев.
9
Еще один профессиональный игрок в бейсбол. – Прим. перев.
10
На самом деле «Лесси» написал другой автор – Эрик Найт. – Прим. перев.
11
Элемент молитвенного облачения иудея. – Прим. перев.
12
Азартная карточная
