Франко. Краткая биография - Габриэлла Эшфорд Ходжес
Опасения, что Испания стоит на грани гражданской войны наподобие 1936 года, вызвали резкое падение биржевого курса. Поскольку озабоченные промышленники и финансисты старались установить тесные контакты с оппозицией, франкистские деятели, которые всегда держали нос по ветру, теперь устремились к реформистам. Как весело заметил монархистский комментатор Луис Мариа Ансон: «Крысы бегут с корабля… трусость испанского правящего класса по-истине впечатляет». Лавина отставок среди самых либеральных министров оставила Ариаса практически в изоляции.
Ободренная подобным развитием событий, Демократическая хунта предприняла решительную забастовочную кампанию с целью подорвать основы режима. Выбор Фелипе Гонсалеса в качестве лидера Испанской социалистической рабочей партии (ИСРП) в октябре 1974 года несколько оживил ее увядшие амбиции, в то время как бывший фалангист Дионисио Ридруэхо помогал сформировать левоцентристскую партию УСДЕ (Испанский социал-демократический союз). Понимая, что для мирного перехода необходимо было работать с реформистскими элементами режима, ни одна из этих партий не присоединилась к Демократической хунте.
Пока Ариас сражался, пытаясь умерить пыл ретроградов «бункера», Франко, сущий балласт в политическом шторме, раз за разом в поисках уверенности обращался к прошлому. За бывшими франкистами из умеренной оппозиции, такими как Дионисио Ридруэхо и Хоакин Руис Хименес, полиция установила слежку, а бомбы ЭТА продолжали взрываться. Новая волна забастовок и возобновление волнений в университетах подогревали ощущение надвигающегося кризиса. Закон о политических ассоциациях, принятый кортесами 16 декабря, вызвал враждебность обеих сторон политического спектра. Когда в начале 1975 года «Арриба» обошла молчанием годовщину «Программы 12 февраля», обозленный Ариас приказал Утрере немедленно уволить своего ультраконсервативного директора газеты, «этого мелкого говнюка Антонио Искиердо».
Утрера немедленно побежал к Франко, чтобы дать ему прослушать магнитофонную запись, где Ариас говорит: «Франко совсем стар» и «единственный, у кого осталось что-то мужское, это я». Поведение премьера, похоже, не стало сюрпризом для трепещущего диктатора, воскликнувшего: «Да, да, Ариас — предатель, но только никому не говори об этом. Мы должны действовать осторожно». И нервно посоветовал ему делать так, как говорит премьер. (То, что в старости врожденная паранойя Франко неконтролируемо возрастала, возможно, в результате предписанного ему от болезни Паркинсона диоморфина, стало очевидным, когда его врач посоветовал диктатору наговорить свои мемуары на магнитофон перед тем, как их перепечатает «доверенная машинистка». Каудильо мрачно прошептал: «Не думаю, что они позволят это».)
Ариасу не составило труда убедить Франко, чтобы тот заменил Утреру на либерала Фернандо Эрреро Техедора. Когда Утрера пришел попрощаться, взволнованный каудильо со слезами на глазах обнял его и поднял дрожащую руку в фашистском приветствии. 23 июня 1975 года протеже Ариаса, Фернандо Эрреро Техедор, погиб в автокатастрофе. Франко собрался с силами и настоял, чтобы его заменил Хосе Солис, сторонник жесткого курса и мастер интриг. Но такие вспышки решительности теперь стали редкими. У Франко появились характерные признаки старческого маразма. Движения стали дергаными и неуправляемыми, мыслительный процесс — путаным и рассеянным. Его глаза, сохранявшие «живость и проницательность» еще долго после того, как бесцветное лицо слилось в одно целое с шеей, теперь были постоянно закрыты темными очками. Он жаловался Пакону, что единственное, чего ему сейчас хотелось бы, — уйти в монастырь. Вместо этого в течение долгой зимы 1974 года дворцовая камарилья вывозила его на смертельно опасную для здоровья охоту. Холодные ветры вызвали у каудильо воспаление почек, которое, наряду с болезненными проблемами зубов, казалось, отражало недуг и распад самого режима. Но, как и его вождь, даже будучи на издыхании, режим останется столь же репрессивным и жестоким, каким был при своем зарождении.
Возможно, как и в прошлом, мстительность умирающего Франко подстегнула смерть близкого члена семьи. Пакон, его любимый кузен, верный товарищ с раннего детства и надежный помощник в делах на протяжении многих лет, умер 21 апреля 1975 года. Даже после своего ухода на пенсию в 1956 году Пакон всегда был у него под рукой. Именно поэтому доктор Посуэло очень тактично постарался сообщить Франко весть о кончине старого соратника. Прервав попытки Посуэло утешить его, каудильо философски заметил: «По правде говоря, доктор, всех нас это ожидает», добавив, что кузен серьезно болел и «ему наверняка было очень тоскливо с трудом волочить ноги по этой земле». Он явно имел в виду самого себя.
Спустя пять дней, в условиях чрезвычайного положения, введенного на три месяца в провинциях Бискайя и Гипускоа, боевики из ультраправой группировки предприняли целую серию нападений на левых адвокатов, священников и рабочих. Любой подозреваемый в том, что он — баскский националист, мог подвергнуться автоматному или пулеметному обстрелу, а между тем в бары, адвокатские конторы и издательства подкладывались или бросались бомбы. Лихорадочные усилия секретных служб очистить вооруженные силы от демократических элементов в конце концов принесли свои плоды 29 июля 1975 года. Девять руководящих офицеров из УМД, который медленно, но неуклонно увеличивал число своих членов, были задержаны в результате эффектных ночных рейдов, более похожих на облавы на террористов. Эти же самые секретные службы будут играть ключевую роль в попытках антидемократических переворотов в постфранкистский период.
В то лето вынесение смертных приговоров трем террористам, подозреваемым в членстве в ЭТА, до предела политизировали Страну Басков. Несмотря на репрессии, 11 июня 1975 года прошла массовая демонстрация солидарности. Всеобщие стачки парализовали регион в августе и сентябре. В августе новый драконовский закон против терроризма был распространен на всю страну. 12 сентября были вынесены смертные приговоры трем террористам из ФРАП, а спустя шесть дней еще шести активистам этой организации. Несмотря на просьбы о помиловании Европейского парламента, ООН, папы, дона Хуана и многих епископов в самой стране, массовые забастовки и огромные демонстрации, трех террористов из ЭТА и двух членов ФРАП расстреляли 27 сентября. Тринадцать стран отозвали послов из Испании, а четыре испанских посольства были подожжены. Трудно найти более очевидный симптом заката регрессивного режима.
1 октября 1975 года, в тридцатую годовщину его возведения в ранг главы государства, Франко в последний раз появился перед огромной толпой. Блистая всеми своими военными регалиями, сморщенный и высохший, но ни в чем не раскаявшийся, непреклонный каудильо по-прежнему исходил ядом по поводу «масонского заговора левых» и «подрывной террористической деятельности коммунистов
