Владимир Чернов - Искушения и искусители. Притчи о великих

А мятежный театр уже готовил к выходу меня. Надели парик, сверху каску, подаренную театру шахтерами Донбасса, закутали в крылатку, на грудь повесили табличку: «Тихо, идет репетиция!» — и выпустили в сад.

Никто не обратил на меня внимания. Там много было странного. По саду шлялись Сталин под ручку с Карлом Марксом, два Ленина и один Гитлер, двойники, разумеется. И почему-то двойник премьер-министра московского правительства Лужкова. Я подкрался сзади и как хлопну лже-Лужкова по плечу! Как мне тут дали в бок! Оказалось, он — настоящий! Я прямо так и сел на завизжавшего от негодования небольшого медведя, почти ребенка, который находился позади на толстом поводке в обществе своего старшего товарища. К счастью, старший в это время играл в футбол. Ребята с тяжелыми челюстями, в кожаных куртках пинали медведю кусок грязной доски, а медведь с отвращением его отфутболивал. Тут деловито ходили фашисты с собаками. Задумчивая девушка держала на руке хищную птицу. Не хватало женщины с бородой и карликов. Зато всюду прогуливались вакханки, нагие девушки с пожилыми лицами, но молодыми ногами, до подбородка затянутые в прозрачный чулок.

Вообще было довольно прохладно, а моря шампанского не видать. Буфеты от А. Ф. Сокова шампанским торговал, но по 500 рублей за бутылку. В корзины воздушных шаров лезли любители полетов за сто рублей, люди в комбинезонах начинали жутко полыхать горелками, надувая опавшие округлости своих монгольфьеров, и поднимали любителей метров на десять, удерживая шары вожжами, чтобы в самом деле не полетели. В тире под лозунгом «Учись метко стрелять» ребята в коже, только что пинавшие доской в медведя, уже стреляли по мишеням, стоя к ним спиной, глядя на цель в зеркальце. Оркестр Олега Лундстрема играл Глена Миллера, на площадке перед эстрадой девушки в коротеньких юбочках, выбрасывая ноги вверх, изображали парад. Почему-то не было света, и парад совершался в полной темноте, девушки спотыкались, их подбадривали вышедшие из тира кожаные ребята, показывали бутылки от Сокова, приглашая после парада расслабиться.

Народу все прибывало. Входивших в сад встречал изображенный на огромном полотне молодой человек с широкой добродушной российской улыбкой в окружении преданно глядящих на него девушек в белом. Из подписи явствовало, что это сам Игорь Микитасов, генеральный спонсор программы — РКФ «Твинз». Кто были девушки и кем они приходились генеральному спонсору, полотно умалчивало.

А в Зеркальном театре артист Игорь Кио показывал старые фокусы, заявляя, что он — Воланд. Публика, зябко кутаясь в куртки, ждала обещанный денежный дождь. Но, видимо, не подвезли наличных, а может, Кио о нем просто забыл: дождь не состоялся.

Началось что-то из «Мастера и Маргариты». На сцену вывели двухметровую слабо одетую девушку и объявили, что это Маргарита. Из тьмы к ней выскакивали скелеты, голые девицы, Сталин, Гитлер и два Ленина. Какой-то человек долго поливал себя из бутылки бензином, наконец поджег, начал кататься в пламени, но потушить не мог. Ждать не было смысла, действие тронулось дальше, человек все катался, отчего сидевшие в первых рядах уже отшатывались, взбираясь уже на сиденья, но тут бедолагу унесли, видимо, тушить. Кто это был и чего он хотел, никто объяснить мне не смог. Вся шушера, дрожа от холода, покинула бал, лишь я остался. Я хотел видеть королей.

Я нашел их там же, где и море шампанского, в ресторане «Русалка», названном на ночь «У Грибоедова». Но меня туда не пустили. И никого не пустили. Хотя еще пятнадцать минут назад за 22 000 рублей туда вошел последний король. Происходившее внутри позже мне удалось восстановить по рассказам вышедших поблевать.

Там были короли в основном из Армении и Азербайджана. Еще были молочные поросята, осетрина, девушки голышом, но в передничках. Был аукцион, на котором продавали зеркала. Один король из Азербайджана предложил 5000. Когда зеркало ему досталось, король сказал аукционщику: «Шеф, даю тебе еще кусок, принеси мне зеркало сюда!» Аукционщик почему-то оскорбился, но король уже сунул штуку денег в задний карман проходившего мимо человека, тот и принес. Но тут король из Армении пнул зеркало ногой, отчего оно разбилось. Король из Азербайджана сказал королю из Армении: «Принеси сюда десять кусков — и ты будешь прав». Король из Армении сказал, что он прав всегда! Король из Азербайджана достал пистолет. Но положил его обратно. Начал назревать как бы армяно-азербайджанский конфликт. Но московские короли предложили перенести разборку на свежий воздух. Тут все короли вышли на улицу. А уж и пора было.

Светало. Сад наполняли странные звуки. На дальних аллеях кого-то звучно, как бочку, били в живот ногами. Ребята в коже трахали на скрипящих скамейках вакханок, мальчики с хвостатыми коробочками медленно двигались по аллеям, мечтательно глядя в небо. Вдруг все они разом приложили к ушам свои игрушки, что-то было им сказано, отчего они оглянулись и заметили наконец происходящее.

Металлом блеснули глаза их, зашевелились бицепсы, быстро и упруго пошли они вдоль аллей, сошвыривая со скамеек трахальщиков, пинками разбрасывая разборщиков, и вдруг погнали их всех из аллей к выходу. Сад наполнили удары и крики. Ведьмы, вурдалаки и прочая нечисть с воплями бежали к воротам. Все злее и быстрее гнали их силы добра. И наконец нажали на образовавшийся сгусток, и единым махом вышибли из сада всю запоздалую сволочь, и бросили вслед ей связку фейерверка. Бабах!

Проснулись оба медведя. Большой, вскочив на скамейку, урча, принялся лапой с длинными когтями корежить ее, отрывая планку за планкой, а маленький встал, как человечек, и, скуля, начал прыгать на кирпичную стенку. И вдруг зацепился, подтянул задние лапки и быстро-быстро полез. Все выше и выше…

На полотне у входа поблекший Игорь Микитасов скалился вслед отбывающим королям.

Утром король Жорж позвонил королю Сидорову и спросил: «Сидор, чего-то я не понял. Тут написано: „Средства с бала будут затрачены на реставрацию музея-квартиры Булгакова“. А кто это — Булгаков? И что у него за квартира?» — «Жора, — отвечал король Сидоров, — родной, ты что, решил заняться недвижимостью? Ты знаешь, сколько сейчас времени? Спи, все хорошо!»

В эту же ночь полторы тысячи зеков Краснопресненской пересылки досками, выломанными от коек, принялись разносить решетки и выбивать двери боксов. Они хотели на волю. ОМОН штурмовал тюрьму. В ход были пущены водометы, «черемуха», дубинки. Вырваться не удалось никому. «Московский комсомолец» сообщил об этом в информации под заголовком «Москва едва не умылась кровью».

Я болен гриппом. И давно.Наверное помру.Сижу в платке. Гляжу в окно.Как детка кенгуру.

Я карандаш с бумагой взял,Нарисовал тюрьму.Затем скалу нарисовал,А на скале — Му-Му(Ваще на почве этих скалСошедшую с уму).

Налево — стражник на стене,Стоит как призрак лордаНаправо — сплющена в окнеБелеет чья-то морда.

Вот узники копают грунт.Зачем? Таят причину.И лишь один стоит во фрунт,Малютка Аль Пачино.

Шестой уж год стоит как выпь,Прибыв в шестом вагоне,Копать ему нельзя, увы,Он у нас вор в законе.

А вот и я ползу, как жук,Не производя ни звука,В зубах железный нож держу,В руках держу базуку.

Вокруг тюрьмы в лесу тусуюсь,Тая свою личину,Уж много дней я здесь пасуКорефана Аль Пачину.

Негромкий слышен стук лопат,Не накопались за день!Вот и луна. Погиб закат.Меня хватают сзади.

Удар под корень головы.Отобрана базука.Вот я в подвале.Все на вы.Вы — говорят — гадюка!

Вот Эрик Робертс. Он грозитЗамучить мое тело.Сластолюбивый паразит,Он любит это дело.

Меня пытают, я молчу.Мне сыворотку колют.Я, глядя в зубы палачу,Его пинаю в голень.

Палач хохочет, как пират,Он мазохист в натуре,Моим пинкам он очень рад,Он накурился дури.

От дури смрад в моем уму,Уже я не врубаюсь,Вдруг сумасшедшая Му-МуВрывается как Чапаев.

Она ломает дверь в тюрьму,Слюна с клыков струится.Однако бешеной Му-МуВесь персонал боится.

Спина к спине встаем — как встарь!Как встарь — последний бой!Над нами мечется фонарь,За нами — волчий вой.

Уж с чем, а с дракой я знаком,Му-ме могу быть папой.Я бью костлявым кулаком,Она — когтистой лапой.

Идем, за нами все горит!Там впереди — вода,Там водопады, в них звенитУпавшая звезда.

И помнит Тот, кто смотрит Сон,Как Божий пел рожок,Как Аль Пачино был спасен,Теперь за ним должок.

— Здорово, грипп мой!— Бу-бу-бу!— О’кей, помру к утру,Посмотришь на меня в гробу,Отличный выйдет труп!

Средь пирамид, сквозь желтый знойГудят колокола.Никто не сплачет надо мной,И мама умерла.

И до утра я так гляжу,Торча в своем окне.А под окном вся эта жуть,Вся по уши в нирване.

Сделай сам