Владимир Чернов - Искушения и искусители. Притчи о великих

Западный человек, конечно, голову сломает, пытаясь догадаться, почему неодолим бедный еврей, но это уже его проблемы. Бывшему советскому человеку ясно сразу: да будь он всамделишный, только перья бы от него полетели. Но он — художественный образ. А тут уже начинается борьба идей. А идею голыми руками взять слабо. Вот так, ребята!

ЭПИЛОГ. Сегодня я открыл «Московский комсомолец» и вздрогнул: «На подходе к Москве поезд Абакан — Москва подстерегала засада. Толпа подростков (около 50 человек) выскочила из-за кустов и с диким гиканьем стала закидывать поезд снежными комками. Машинист и помощник тут же залегли на пол. Неуправляемый состав мчался со скоростью 100 километров в час. В кабине машиниста не осталось ни одного целого стеклышка. Оказались разбитыми приборная доска и стекла в вагонах. Если бы не вовремя включенный автоматический тормоз, трагедия была бы неминуемой».

Боже мой! Не своего ли недавнего вождя, бывшего еврея, поджидали «чистильщики»? Неужели он вернулся из Абакана? Неужели бросил папу? Значит, все правда? И значит, все по новой?

Я — свекловод. Моя лопатаКрива, угрюма и горбата,Но роет землю, словно крот…Я выхожу в свой огород.

В безукоризненном порядкеПередо мной капустны грядки.Башки в черненом серебреСтоят, как львы, ноздря к ноздре!

Строй тыкв! Крепки, как подоконник!Хрен! Груб и весел, как полковник.Моркови радостный народТолпой толпится у ворот.

Все овощи мои, едри ты,Умыты, тщательно побриты,А их смешная детвораВ навозе по уши с утра!

А вот и ты, очей отрада,О Свеклочка, о роза сада!Дитя любви, ночей услада,Тобою ломится ограда.

О моя сахарная слабость,Со мной ты сделать все могла бы,Я для тебя на все готов,Моя последняя любовь.

Бродя средь любящих растенийВ росе от благодарных слез,Я — от вредителей спасеньеИ лью на них свой купорос.

А заведися где измена…Ее почую я мгновенно!

Вон тот мордастый помидорУжель лелеет термидор?

Голубчик ахнуть не успеет!На гильотину подлеца!Он в темном валенке дозреет,Он там прозреет до конца.

И сладко, взяв в осенний вечерЛитой, налитый кровью шарВ отсветах пламени из печи,Вкусить его дрожащий жар,

Откусывая гаду щеки,Стирая сочные потеки,Отгадывать: как дураку,Измена вдарила в башку.

Ведь если покусится странникНа величавые плоды,Чтобы добыть себе еды!Эдема бдительный охранник,Я, защищая огород,Ему порву лопатой рот!

Но это вряд… Мои владеньяЗащищены от нападенья,И встретит удивленный ворКолючей проволоки забор,

Где ток невидимо струится.А там уж подоспею я…И, ох, тяжка рука моя,В ней даже черенок дымится.

Я стар и хром, лопата ржава,Но как сильна моя держава!И как глядит в мой черный ротВсегда послушный мне народ!

Здесь, срощен со своей страной,Я — царь, я — бог, я — Червь Земной.

Королевские фиги

Богатые тоже плачут.

Я не знаю точно, как это было, но примерно представляю. Король Сидоров приехал к королю Иванову и, припарковав свой «Мерседес» к его «БМВ», зашел в офис, положил ноги на стол и сказал наперснику своих забав: «Хай, Жорж! Фи, опять ты v jopu pjan!» — «А фули делать, — отвечал король Жорж Иванов, — с самого утра делаю деньги, р-р-рот-твой-ниже-носа! — нагрёбся с этими деньгьми! Пол-Москвы держу за глотку, пашу, как Папа Карло, а все не в кайф!» — «Деньги, деньги, Жорж, фу-у! Они пахнут! — сказал король Сидоров. — Давай устроим что-нибудь интеллигентное, а? Свистнем других королей на бал? Все свои, девок выкупаем в шампанском, как в Европе». — «О’кей, — сказал король Жорж и, нажав на кнопку, вызвал из небытия толпу референтов, бывших секретарей райкомов партии. — Чего им делать-то?» — «Пусть сочинят мэссэдж другим королям, — сказал король Сидоров. — Что-нибудь интеллигентное». — «И быстро, падлы, — сказал король Жорж, — а то выгоню к грёбаной матери!» — «Господа! — сказали секретари. — Да у нас уже все готово!» И тут же вытащили из-под полы отксеренный образец. Цитирую:

«Скучно мы живем, господа!

Даже иностранцы подметили (а им со стороны виднее), что широкую, добродушную российскую улыбку теперь почти не встретишь. Ни для кого не секрет, что культурный уровень народа определяется не только конкретными художественными и культурными ценностями. Это и быт, и умение проводить свободное время. Если мы заглянем в сравнительно недавнее прошлое, то удивимся, как сейчас говорят, налаженности этого дела. Народные праздники — яркие, шумные, веселые. Городские гулянья, волшебные пышные балы и маскарады, которые увлекали наших предков. Все это каким-то удивительно примитивным образом вдруг выродилось в оглушительно-бездумные дискотеки и унылые, серые праздники в так называемых Дворцах культуры.

Дамы и господа!

Продюсерская фирма „Эльба-Росс“ приглашает Вас на Ночной Благотворительный „Весенний Бал Полнолуния, или Бал Ста Королей“.

В программе:

Профессор Воланд — сеанс черной магии; Денежный дождь; Полеты на воздушном шаре; Эротические представления; Шоу-парад диктаторов; Шабаш ведьм, вурдалаков и прочей нечисти; Полуночная вакханалия; Море шампанского (буфеты „От А. Ф. Сокова“); Сатанинский фейерверк. Место действия — сад „Эрмитаж“. Съезд гостей в 22.00. Разъезд —???!!!»

«Нормально, — сказал король Жорж, — только ведь всякая шушера понапрет: артисты-журналисты». — «Жорик, ну ты не прав, — сказал король Сидоров. — Все будет интеллигентно. Пишите, дураки: вход — 30 долларов США или 2000 рублей. Ужин в ресторане — 160 долларов или 10 000 рублей. Цена билета лотереи — 80 долларов или 5000 рублей».

Недооценили нас короли. Не знаю, как остальная шушера, а лично я выполз из дверей темного, молчаливого театра «Эрмитаж», который в развлечениях не участвовал, поскольку главреж его Левитин сказал посланцам королей, предлагавшим ему деньги и покровительство в обмен на здание театра в ночь с 16 на 17 мая: «Пошли вон, дураки! Вы хоть знаете, что бывает в ночь весеннего полнолуния?» — «А что скажут, то и бывает», — заржали дураки и поскакали в сторону Зеркального театра, что напротив. Тот сдался без боя.