Красное небо. Невыдуманные истории о земле, огне и человеке летающем - Василий Олегович Авченко
Люди до сих пор не пришли к единому мнению о происхождении Луны. Сколько врачей или юристов – столько и мнений, то же и с селенологами – профессиональными и доморощенными (к дискуссии подключился даже демагог Глеб Капустин из шукшинского рассказа «Срезал», предположивший, что Луна – творение человеческих рук). Имеет смысл коротко изложить основные версии. Не буду вдаваться в научную терминологию, тем более что сам в ней не силён. Но суть доступна и завзятому гуманитарию.
Луна, как установили учёные, появилась через 50–70 миллионов лет после образования Солнечной системы. Её возраст около 4,5 миллиарда лет. Такие числа, как и состояния лидеров списка «Форбс», нормальный человек воспринять не в состоянии. За ними стоит геологическое Время, по сравнению с которым жизнь человеческая – даже не миг, а какая-то исчезающе малая величина.
В 1755 году Кант выдвинул гипотезу совместного формирования, или коаккреции Земли и Луны. Её долгое время считали наиболее обоснованной. «Сестринская» версия совместного рождения Земли и Луны из одного протопланетного облака в будущем разветвилась несколькими вариантами. Геохимик, академик Эрик Галимов подробно обосновал гипотезу испарения, согласно которой из облака пылевого сгущения путём испарения частиц возникли два небесных тела. Оппоненты говорят о противоречащем этой гипотезе «изотопном фракционировании» и других явлениях, которые обычный человек понимать не обязан.
В XIX веке сын Чарльза Дарвина астроном Джордж Дарвин, которого в отличие от отца интересовала эволюция не животных, а планет, предложил гипотезу отрыва. По Дарвину-младшему, ещё не отвердевший земной расплав вращался настолько быстро, что его часть оторвалась под действием центробежной силы. Если это так, то, предположил сэр Джордж, Луна должна постепенно удаляться от Земли. Это подтверждается современными оценками: Луна становится дальше от нас на целых 38 мм в год. Однако в 1930-х годах учёные решили, что гипотеза отрыва несостоятельна, поскольку вращательного момента системы было бы недостаточно для возникновения даже в жидкой, расплавленной Земле ротационной неустойчивости.
В 1975 году, уже после доставки «Аполлонами» и советскими автоматическими станциями грунта с Луны, Уильям Хартман и Дональд Дэвис предложили гипотезу столкновения Протоземли с другим небесным телом, которое они назвали Тейей. Оно привело к появлению «диска обломков» и последующему их сращиванию. В образовании Луны, помимо Тейи, приняло участие каменное вещество земной мантии. Гипотеза столкновения даёт объяснение сравнительно низкому содержанию железа в Луне, поскольку удар произошёл уже после формирования земного ядра, где сконцентрировалось железо. Эта импактная, или ударная, теория считается на сегодняшний день ведущей, но и к ней есть вопросы. Если примерно четыре пятых лунного вещества составила бывшая Тейя, то её исходный химический состав был близок к земному, как и состав сегодняшней Луны. Но тогда получается, что Земля и Тейя формировались примерно на одном расстоянии от Солнца. Могли ли две планеты вырасти, по сути, на одной орбите или одна должна была поглотить другую? Кроме того, ударная гипотеза малоприменима для объяснения происхождения крупнейших спутников Юпитера…
Есть гипотезы оригинальные, есть синтетические. Захват уже сформированной Луны гравитационным полем Земли (в её пользу говорит столь серьёзный источник, как легенды малийского народа догонов), образование Луны из нескольких интернированных Землёй спутников, метеоритная бомбардировка… Чем больше узнаёт человек, тем больше возникает вопросов. Пока одни выдвигают новые теории, другие на очередном диалектическом витке научного познания реанимируют старые, отринутые.
Геология, как ни странно, наука не очень точная. Это в математике мы твёрдо знаем, что дважды два – четыре. Для геологии типичны утверждения другого плана: «Как показывает академик N…» или «Как предположил доктор наук М…». Геология стоит на стыке наук точных и неточных, она глубочайшим образом связана с философией. Здесь, помимо изучения зримой материи и сбора статистических данных, крайне важны такие, казалось бы, ненадёжные инструменты, как интуиция, озарение, выдвижение смелых – порой до безумия – гипотез. Всё это, кстати, объясняет, почему советские геологи едва ли не поголовно писали стихи, будучи одновременно и физиками, и лириками. Можно сравнить работу геолога с дедуктивным (на самом деле индуктивным – от частного к общему) методом Шерлока Холмса: есть факт преступления, есть следы, как правило недостаточные и малозаметные, и детективу предстоит понять, что произошло. Холмс говорил: следует исключить всё невозможное и оставить версию, объясняющую все наличествующие обстоятельства, – она-то и будет верной, какой бы фантастической ни казалась на первый взгляд. Приятелям Холмса из Скотленд-Ярда недоставало именно полёта, интуиции. Действуя по шаблону, они хватались за самое простое объяснение. Если сравнить этих полицейских с геологами, они годились лишь в коллекторы – могли собрать образцы минералов, но что-либо объяснить были бессильны.
Мы привыкли думать, что геолог – это тот, кто ищет золото, железо или уголь. Но к описательной, наземной, прикладной геологии давно прибавилась теоретическая, умозрительная. Неслучайно геолог академик Владимир Вернадский размышлял о «ноосфере», продолжая русский космизм, – не столько научный, сколько религиозный комплекс идей, из которого тем не менее выросла практическая, может быть, даже слишком практическая космонавтика. Стараясь избежать «соблазна философии», Вернадский отрицал приписывавшееся ему «трафаретно-мистическое мировоззрение», боялся уйти из мира точного знания, полученного наблюдением и опытом, в мир предположений и прозрений, но всё-таки перешёл эту грань – и слава богу. Развитие наук о Земле ведёт к тому, что геология объединяет все методы познания: научный, художественный, философский, религиозный. Вера дополняет рационализм, идеализм и поэзия – материальную картину мира. Идеи Вернадского смыкаются с прозрениями Пьера Тейяра де Шардена – религиозного мыслителя, чьи откровения о человеке, его предназначении и будущем выросли из заземлённой, казалось бы, палеонтологии. Изучая тайны и законы рождения и развития материи, геолог ставит вопросы о началах и концах, которыми прежде занимались религия и философия. Он выходит на главные рубежи: откуда мы, куда, зачем? Сливаясь с космизмом, геология вторгается в новые области знания или даже веры, переходит из разряда естественных наук куда-то совсем на другие уровни. Геология сообщает нам нечеловеческое, зачеловеческое зрение. Мы начинаем мыслить запредельными для нас масштабами, вглядываться в бездну времён и пространств, приближаться к тайне жизни, видеть всеобщее бытие как череду обусловленных этапов, начало которой теряется во мраке прошлого, а продолжение скрыто в тумане будущего.
«Бывших не бывает» – это не только о чекистах. Профессий, из которых невозможно уйти полностью, немало. Есть профессии, которые больше, чем профессии. Геолог, солдат, поэт – это состояние духа, образ мыслей, а не только способ зарабатывания средств на жизнь или запись в трудовой книжке.
Геология способна объяснить мир, как раньше
