Василий Авченко - Правый руль

Василий Авченко

«Правый руль»

Документальный роман

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

Пролог

Тем, кто никогда не сможет этого прочитать

В Японии тебе было лучше. Ты была юна и неотразима. У тебя был японец — симпатичный, стройный, аккуратный, умеющий носить костюмы. Всегда гладко выбритый и трезвый, с серьёзными умными глазами за тонкой оправой очков, узкоплечий, но подтянутый — таким я себе его представляю. Он каждый день был с тобой, прикасался к тебе, помещал себя внутрь тебя. Я не ревную тебя к другой жизни. Тогда мы ещё не могли быть вместе, и поэтому тобой обладал этот японец — какой-нибудь Танака или Хаяси, на память от которого у тебя осталась только светлометаллическая заколка для галстука.

По праву рождения ты должна была принадлежать ему. То, что ты со мной, — счастливое недоразумение. Я люблю тебя сильнее, чем он. Ты знаешь об этом, не сомневаюсь. Раскайфованный потомок самураев обеспечил тебе комфорт, какого я не смогу обеспечить никогда, но относился к тебе потребительски. На своей замечательной родине ты могла бы не дожить до сегодняшнего дня. Японцы, странные восточные люди, нашли тебя немолодой и непривлекательной. А я привёз тебя сюда, в эту дыру, не видя для себя возможности выучить вашу японскую абракадабру и перебираться к тебе, ехать навстречу солнцу за убогим эмигрантским счастьем. Крошечный древний пароходик перетащил тебя на своём горбу через штормовое Японское море, выделив место на самой верхотуре среди подобных тебе. Это я дал тебе вторую жизнь, ты знаешь это.

Не знаю, как я жил без тебя раньше. Правда, не знаю. Мы уже столько времени вместе, а я по-прежнему хочу тебя каждый день. Видеть, трогать, дыша неровно и подрагивая от желания. Быть в тебе, управлять нашими слитными движениями и каждый раз с сожалением тебя покидать.

Отсюда не возвращаются. Ты никогда не увидишь свою Японию снова. Тебе суждено здесь умереть.

Но ещё раньше нас разлучат.

Глава первая

Летучие голландцы в заливе Трепанга

Открыт закрытый порт Владивосток.

— Василий, принимай решение! — произнёс, держась за уши, мой спутник Николай. Было холодно. Минус двадцать (я утром специально смотрел по термометру за окном) — для владивостокской зимы мороз нечастый. Из-за ветра и влажности наши минус двадцать переносятся хуже честных сибирских сорока. А мы уже часа два бродили по авторынку, который растёкся по склонам нескольких сопок, насквозь простреливаемых ледяным ветром. В другое время там хорошо стоять и наблюдать за необычной рыночной формой жизни, как хорошо наблюдать за функционированием оживлённого порта или костра. Но тогда мне было не до медитации. Дело у нас было вполне конкретное: я пришёл покупать машину. Дядя Коля, профессиональный водитель старой школы, имел, в отличие от меня, инженерное соображение и растущие откуда надо руки — качества, которым я не перестаю завидовать. К тому же он — здоровенный мужик, из тех, с кем хорошо за столом, на рыбалке и на войне. Во внутреннем кармане моей куртки лежало шесть с лишним тысяч долларов, и ходить по рынку в одиночку я бы не рискнул. Только если бы совсем припёрло.

Я не был новичком и поэтому хотя бы знал, чего хочу. Никакой экзотики: обычная «Королла», без пробега по России, седан. С передним приводом, полуторалитровым двигателем марки 5А и, естественно, автоматом (ездить на коробке я не умею). Цвет был мне безразличен.

Подходящего экземпляра сразу почему-то не находилось. Я и сам уже подмёрз и был готов купить любую машину, лишь бы в ней работала печка. А у Коли на голове вообще была какая-то символическая шапочка, не прикрывавшая ушей.

— Или, может, ещё в Уссурийск съездишь?

Ехать за сто километров в Уссурийск мне не хотелось. Всё равно, думал я, во Владивостоке выбор больше. За два года крепко подсевший на автомобиль (к хорошему привыкаешь быстро), я уже недели две мазохистски истязал себя подзабытым общественным транспортом, ежеутренне борясь с соблазном вызвать такси. Да и вообще долго выбирать — не в моём характере. Поэтому мы вернулись к автомобилю, который уже осмотрели с самого начала. Он подходил мне по всем условиям, кроме одного: имел кузов типа «универсал». С сараями я себя никак не соотносил: мне по городу ездить, а не картошку с дачи возить. Но в такой мороз засомневался. Вспомнил, как знакомый обладатель «универсала» «Субару-Легаси» говорил: «Единственный недостаток “универсала” — в том, что к тебе постоянно обращаются с просьбой перевезти холодильник друзья, у которых седаны». К тому же эта «Короллка» была не обычной колхозницей на рессорах и с убогой оптикой, а гордой суперовой модификацией «L Touring Limited S» с обвесами по кругу, нестандартной решёткой радиатора, спойлером и другими приятными мелочами вроде датчика давления в шинах и подстаканников.

Мы ещё раз осмотрели этот семилетний автомобиль, привезённый из Японии, как свидетельствовали документы, около месяца назад. Заглянули под капот, повращали там с умным видом головами. Не найдя ничего криминального, завели и послушали двигатель — с ещё более умным видом.

Влезли внутрь и — продавец за рулём — сделали круг по территории рынка. Сверили номера двигателя и кузова с указанными в документах, повключали и пооткрывали всё, что включается и открывается. Обнаружив одну неработающую кнопочку и пару царапин на пластиковых бамперах, немного подвинули, как полагается, продавца в цене и пошли в строение неопределённого жанра неподалёку оформлять справку-счёт. В обмен на нажитое непосильным трудом я получил ключи, документы и пропуск на беспрепятственный выезд с рынка. Коля направился к своему ветерану «Паджерику», крепкому седому угловатому уроженцу первой половины 80-х, оставленному за оградой. А меня везла по городу новая машина. Уже третья в моей недолгой ещё автомобильной жизни. Печка в ней работала как надо, и ноги скоро отошли.

«Японки» начали появляться во Владивостоке в конце 70-х, в махровое брежневское время, которое его недоброжелатели называют «застоем» (с тем же успехом его можно охарактеризовать и как «стабильность» — самое популярное словечко номенклатуры путинского периода). По одному из городских преданий, первая япономарка появилась во Владивостоке в 1977 году.

В том «Ниссане-Цедрике» передвигался Валентин Бянкин — легендарный начальник Дальневосточного морского пароходства, вскоре снятый с должности и несколькими годами позже покончивший с собой.

«Ниссанов» на заре японизации Приморья действительно было необычно много. Может даже показаться, что «Тойоты» захватили бесспорное лидерство и ушли в недосягаемый отрыв несколько позже. Ниссановские «Лаурели», «Глории», «Цедрики» — красавцы представительского класса — несли в себе явные генетические черты своих предшественников из Штатов. В них было больше американских черт, нежели японских: широченные, длинные, роскошные, безумно стильные рыдваны, прячущие под необъятными капотами многолитровые пламенные моторы. Автоминимализм вместе с мёртвыми пробками, экологической паранойей и модой на мало- и микролитражки с объёмом двигателя чуть больше бутылки водки придут позже. Я и теперь остаюсь убеждённым фанатом того Большого Стиля. Машина должна быть большой, мощной и комфортной. Некоторые считают, что большим размером автомобиля компенсируют своё ущемлённое самолюбие мужчины с маленькими членами, но я знаю, что это псевдофрейдистский бред. Хотя, безусловно, автомобили имеют прямое отношение к человеческой сексуальности.

Сейчас эти последние могикане в большинстве своём вымерли или вымирают, как дальневосточные леопарды. Гниют на свалках, лежат в лесных кюветах или на морском дне, когда-то провалившись вместе с хозяевами под лёд. Омертвело пылятся на чурочках за деревенскими заборами, убиваются малолетними гонщиками, ездящими на диком острове Русском близ Владивостока без номеров, правил и прав. Отреставрированное и отполированное меньшинство получает новую жизнь в качестве невероятных ретро-каров, вызывающих восхищённые взгляды тех, кто обладает.

Интересно, как окончила свои дни самая первая наша «японка»?

По-настоящему массовая миграция твоих японских сородичей во Владивосток началась в конце 80-х, когда Советский Союз уже агонизировал. Ещё закрытый, но уже прорубивший форточку в иной мир портовый город; моряки, привозящие джинсы, двухкассетные магнитофоны Sharp, вожделенную жевательную резинку, фантастические часы Casio, так отличавшиеся от нашей невзрачной и всё равно дефицитной «Электроники»; море, остро пахнущее заграницей — возможностью другой жизни. На участки берега, открытые океану, оно выбрасывало поблёкшие от морской воды, но узнаваемо иностранные бутылки, пакеты, кроссовки и прочее барахло, казавшееся нам сокровищем. Пацанами мы коллекционировали пустые алюминиевые банки из-под пива, вкладыши от «жувачки», сигаретные пачки, бросались на всё зарубежное и яркое, подобно сорокам. В школе на переменах жарко спорили, сможет ли Сталлоне побить Шварценеггера и способны ли они даже и вдвоём отп…ить Брюса Ли.