Саймон Мюррей - Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе

И вот наступил этот великий день. В семь утра увольняющиеся прошли парадом перед командиром части Вадо. Он выдал каждому из нас красочное свидетельство о безупречной службе, подтверждающее, что мы прослужили в легионе пять лет с «honneur et fidelite» (с «честью и преданностью»). Затем мы получили дембельские костюмы. Мой был значительно ниже качеством, чем тот, в котором я когда-то приехал. Кроме меня, увольнялись еще семь человек, и среди них не было ни одного, с кем я встретился в мой первый день в легионе пять лет назад. Мне вспомнился тот испанец, с которым я подрался в поезде. Интересно, где он теперь?

После этого мы направились в форт Сен-Николя, во Второй отдел. Это также пробудило немало воспоминаний. Я получил небольшой конверт из коричневой бумаги и чуть не расплакался, увидев свой старый паспорт и записную книжку, отобранные у меня при зачислении в легион.

Выходя из ворот навстречу солнечному морозному утру, я отдал честь часовому, прощаясь с фортом и со всем Иностранным легионом.

Затем я поспешил на вокзал и купил билет на скорый поезд до Парижа.

ЭПИЛОГ

Все это было сорок лет назад. Сейчас уже другое тысячелетие, мне исполнилось шестьдесят. Возможно, все описанное мною целиком относится к прошлому веку и имеет мало общего с современным миром, погруженным в интернет и киберпространство. Теперь даже представить трудно, что в возрасте с девятнадцати до двадцати четырех лет я ни разу не сидел в кресле и не разговаривал ни с кем по телефону — ни разу! — в то время как теперь у каждого из моих детей штук по пять телефонов. Да, это совсем другой мир.

После легиона я года два подвизался в Министерстве иностранных дел, выполняя различные поручения в Скандинавии, а затем решил, что хватит мне болтаться по миру и женился на Дженнифер, которая ждала меня уже достаточно долго, так что могла и не дождаться. Мы женаты тридцать четыре года, у нас трое замечательных взрослых детей и два внука.

В 1966 году я поступил на работу в знаменитую торговую фирму «Жарден Матесон» и уехал в Азию, где мы с тех пор и живем. Проработав в фирме четырнадцать лет, я основал собственную финансовую компанию как совместное предприятие с банкирским домом Ротшильдов. Затем я продал компанию Ли Ка-Шину, самому богатому человеку в Азии, и стал генеральным директором его ведущей компании «Хатчинсон Вампоа». Там я провел десять замечательных лет, во время которых, в частности, мы создали английскую компанию «Ориндж», являющуюся оператором сотовой связи, и в конце концов продали ее за 35 миллиардов долларов (как тут не вспомнить годы, проведенные без телефона!). Затем я в течение нескольких лет работал директором азиатского филиала «Дойче банка» и снова организовал собственную инвестиционную компанию совместно с «Дойче банком» и несколькими старыми друзьями. Мы получаем большое удовольствие, занимаясь этим делом.

Вы спросите, как же встреча у «Писающего мальчика»? Она состоялась. После легиона мы не контактировали ни с Виньягой, ни с Сото. Сото демобилизовался почти на год раньше меня, Виньяга на год позже, и, как это обычно бывает, каждый после дембеля пошел своим путем. Мы не обменивались ни письмами, ни открытками. Когда наступило время ехать в Брюссель, я несколько часов уговаривал себя, что нет смысла тащиться в такую даль в канун Нового года. К тому же мы с Дженнифер только что обручились и ее отец созвал огромную толпу, чтобы отпраздновать это событие в Новый год. Когда я сказал ему, что не смогу присутствовать и объяснил причину, он проникся убеждением, что его дочь женится на умалишенном. Но я должен был поехать. Гадать всю оставшуюся жизнь, приехали на встречу мои друзья или нет, было бы невыносимо. Я себе не простил бы этого. Поэтому мы пригласили гостей на другой день и вместе с Дженнифер отправились на моем маленьком автомобиле в Бельгию. Из Дувра мы перебрались на пароме в Остенде, а оттуда поехали в Брюссель. Всю дорогу нас нещадно поливало дождем. Наконец мы добрались до «Писающего мальчика». Он стоит на маленькой, вымощенной булыжником улочке недалеко от рыночной площади. Дождь лил как из ведра, улицы были пусты, и я упрекал себя за то, что зря все это затеял.

Напротив фонтана было небольшое непрезентабельное бистро — как ни странно, открытое и совершенно пустое. Мы сели за столик и заказали бутылку вина. В полночь брюссельские колокола провозгласили наступление Нового года. Мы поздравили друг друга и отсутствующих Сото и Виньягу. Дождь по-прежнему не прекращался.

В час ночи я смирился с неизбежным, взял бумажную салфетку и написал на ней: «Je suis venu — Simon!»[98] Выскочив под дождь, я хотел прикрепить салфетку к ограждению фонтана, но ее, естественно, тут же смыло. Я кинулся было обратно, и в этот момент неизвестно откуда прозвучал голос: «Джонни!»

На полутемной улице под потоками дождя появилась фигура Сото. Это был незабываемый момент. Еще одна историческая встреча. Каждый должен хоть раз в жизни пережить подобное. А Виньяга так и не появился, хотя мы прождали его еще час. Но так или иначе, Брюссель благодаря нам прославился.

Мы расстались с Сото на следующий день, но в дальнейшем не теряли связи. Мы виделись ежегодно в Париже. Позже я узнал, что перед встречей у «Писающего мальчика» он потерял работу и целых три дня добирался из Барселоны на попутках. После этого он организовал в Париже фирму по мытью окон, набрал рабочих-алжирцев, и предприятие стало процветать. Каждый год мы устраивали где-нибудь в окрестностях Парижа пикник: разводили костер, жарили мясо и, запивая его красным вином, вспоминали легион и пели наши старые песни. Эти встречи обладали для нас ни с чем не сравнимой ценностью. А затем в 1970 году Сото бесследно исчез, и вновь встретил я его только двадцать лет спустя.

В 1990 году моя жена решила устроить празднование моего пятидесятилетия на широкую ногу. Она созвала триста пятьдесят человек со всего света на грандиозный роскошный обед. Некоторых гостей я не видел много лет. Собрались почти все те, с кем я когда-либо дружил. Когда все расселись за столом, Дженнифер поднялась и рассказала о нашей встрече с Сото у «Писающего мальчика» и о том, что Виньяга не приехал, так что я так и не видел его после увольнения из легиона.

И тут вдруг раздалась бессмертная песня «Я ни о чем не жалею», распахнулась дверь и вошел лейтенант Лоридон, наш славный командир из Лендлесса, но теперь уже при всех генеральских регалиях и в сопровождении трех легионеров в белых кепи, а за ним в строгих вечерних костюмах Виньяга и Сото. Ну что тут сказать? Невозможно выразить, что я чувствовал. Это был один из величайших моментов в моей жизни. Все присутствующие были тронуты до слез. Мы пировали до глубокой ночи, а на следующий день начали по новой. Где-то по ходу празднества мы с Виньягой и Сото уединились в моей библиотеке, и Виньяга объяснил, что он, разумеется, не забыл о нашей встрече в Брюсселе, однако не смог туда добраться. Но это отдельная история.