Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова

с меня пятьдесят копеек. Цены на рынке на овощи и фрукты были, как сейчас говорят, смешные. Молоко тоже было дешёвое. Здешние коровы, в отличие от северных коров, были маленькими, худыми и паслись в горах, взбираясь по ним как козы. Отдыхала я с большим удовольствием. У меня была персональная бухта, в которой никого, кроме меня, не было. Ходила в горы, однажды увидела крупную птицу с ярким синим оперением, очень красивую. Сказочная синяя птица счастья! Так я провела неделю. Наступило воскресенье, а в понедельник мне надо было быть на работе. В воскресенье народу на Казантипе прибавлялось: наезжали из разных мест на машинах. Я увидела на берегу крытый брезентом грузовик, подошла. Оказались ребята из Симферополя с какого-то завода. Спросила, когда они уезжают и могут ли прихватить меня. Те охотно согласились. Сказали, что через час отправляются. Я побежала домой. Собрала чемодан. Хозяйка куда-то ушла. Я оставила ей записку и деньги за житьё. Обратная дорога в Симферополь была значительно короче по времени и, конечно, веселее. Не заметили, как доехали. Ребята и девчата были симпатичными, весёлыми. Когда они узнали, что билета на самолёт у меня нет, а завтра мне надо быть на работе, ужаснулись:

– Да там люди за билетами убиваются, ночами стоят! Достать невозможно!

Надавали мне свои адреса на случай, если не улечу. Я была уверена, что улечу. Так и случилось. Не успела я встать в кассу возврата билетов, как ко мне подошли двое мужчин и предложили билет на самолёт, вылетающий через час в Москву. Билет тогда стоил двадцать пять рублей. Теперешних строгостей в отношении соответствия фамилии в билете и паспорте не было. Я купила. В любом случае я бы улетела, т. к. в самолёте оказались свободные места. Вечером я уже была в Москве, а утром в понедельник – на работе. Вот такое богатое приключениями выдалось у меня лето 1968 года.

Летом 1969 года я решила просто без всяких затей отдохнуть и поехала в вологодскую деревню, в село Воскресенское. Там жила моя двоюродная бабушка, сестра деда Анна Аполлинарьевна, с семьёй своей дочери Катерины. И так сложилась моя дальнейшая жизнь, что все последующие года я отдыхала и до сих пор отдыхаю в тех краях. Но об этом позже.

Отдел Льва Манусовича Шабада

Итак, в 1968 году я пришла работать в отдел Л.М. Шабада, и, как оказалось, на всю жизнь. За прошедшее время отдел не раз реорганизовывали, создавали внутри него новые лаборатории, некоторые из них потом стали группами.

В 1968 году в отделе работало больше пятидесяти человек, в основном молодёжь до тридцати лет. Старшим научным сотрудникам было чуть за тридцать. Самому Льву Манусовичу на тот момент было 66 лет. Теперь такие руководители в молодых ходят. А тогда нам, молодым, и не только нам, он казался запредельно пожилым. В то время вообще в онкоцентре преобладала молодёжь. Николаю Николаевичу Блохину в 1968 году было 56 лет, а стал он руководителем института онкологии в тридцать три года. Из тех, кто работал в отделе Шабада в 1960–70-е годы, сейчас работает человек одиннадцать, все они, естественно, пенсионного возраста, многие глубоко пенсионного возраста. Кто-то уволился по разным причинам, а много сотрудников, как говорит один знакомый, «ушли на повышение» – их призвали небеса.

Лев Манусович был невысокого роста, плотненький, с животиком. Человек совершенно невероятной самодисциплины. Его день был расписан по минутам! Если сотрудник, которому было назначено строго определённое время приёма у Шабада, не дай бог, опаздывал на несколько минут, то получал нагоняй, от которого потом долго отходил. Лев Манусович знал французский, немецкий и английский языки. Французский и немецкий он знал с гимназии (видно, там очень хорошо учили), а английский выучил, когда ему было уже за пятьдесят. Память у него была феноменальной! Он помнил не только, когда и где была опубликована та или иная научная работа, но даже цвет обложки журнала или книги. Он помнил все работы своих сотрудников, которые сами уже забыли, когда и где эти работы были опубликованы. Каждую среду в десять часов утра были научные конференции отдела, на которых делали доклады сотрудники. Повестка конференций была расписана на несколько месяцев вперёд. Готовились к докладам очень тщательно и волновались перед ними ужасно. Лев Манусович говорил: «К докладу на конференции отдела вы должны готовиться как к докладу на Учёном совете, к докладу на Учёном совете – как к докладу в Академии и т. д.». То есть он призывал нас ставить завышенную планку требований к себе. Доклад на конференции могли разделать под орех. Это была хорошая школа. Признаюсь, мне было непросто. Я пришла в отдел, учась на четвёртом курсе института. Фармацевтический факультет давал хорошее образование. Сдавали экзамены по восьми химиям, анатомии, нормальной физиологии, микробиологии, гигиене и фармацевтическим специальностям. Но всё же у меня не было фундаментальной биологической подготовки. Я, например, не знала цитологии и морфологии, патоморфологии, а в отделе велись морфологические исследования на культуре тканей, на животных. Изучались канцерогенные свойства веществ. Это с одной стороны, а с другой – изучалось содержание канцерогенов в объектах окружающей среды, разрабатывались методы их определения, что было важно для разработки профилактических мероприятий. Многое мне приходилось постигать по ходу дела. У Шабада было замечательное качество: он умел говорить просто о сложных вещах. Бывало, делает доклад сотрудница и слова в простоте не скажет! Такую наукообразность наведёт! Лев Манусович обсуждал доклад так, что всё становилось простым и ясным. Он писал книги, в которых обобщал результаты работ сотрудников своего отдела, неизменно указывая, кто из них что сделал. А научная жизнь в отделе кипела. Молодые сотрудники (аспиранты, старшие лаборанты) работали над кандидатскими диссертациями, а кандидаты наук – над докторскими. В каждой комнате сидело по несколько сотрудников, мест не хватало. Экстракцию в аппаратах Сокслета (их были две батареи по десять штук в каждой) проводили по очереди. В очередь работали и на спектрофотометрах. При цейтноте приходилось работать в выходные дни. За места в виварии для мышей сражались.

Лев Манусович был одним из создателей экспериментальной онкологии в СССР. Одним из первых в нашей стране он начал изучать канцерогенные свойства веществ, их содержание в окружающей среде и организме. Был приверженцем теории химического канцерогенеза: