Григорий Котовский. Загадка жизни и смерти - Борис Вадимович Соколов
Фашистские прихвостни из-за угла убили Котовского – отца. Фашистские изверги мучили его сына. Дорогой Семен Михайлович, во имя памяти о бывшем товарище Григории Ивановиче, спасите мне сына. Он гордился, что попал в ряды защитников города-героя. Тяжело раненый он был доставлен в госпиталь (зачеркнуто: брошен. Только память об отце поддерживала его).
Любовь к родине, преданность, образ волевого отца сохранили в нем непоколебимую стойкость. (далее зачеркнуто: По вине других, егомучает сейчас мысль, что печать пленного будет всю жизнь его преследовать).
Я бы просила Вас, если возможно, уволить его из армии, чтобы он мог в семейной обстановке восстановиться, продолжить учебу в университете. (далее зачеркнуто: Если же он не подлежит демобилизации (вариант: найдете невозможным), то прошу направить его на учебу в высшее военное учебное заведение).
Годы и горе надломили меня. После смерти Григория Ивановича я 18 лет работала врачом в Киевском Окружном госпитале. В личной жизни у меня одно желание – видеть детей уже с законченным высшим образованием и работающими на благо родины.
Майор м/с Котовская».
В начале сентября, очевидно, благодаря хлопотам Буденного, сына Котовского привезли на Лубянку, о чем он сообщил в письме от 5 сентября: «Пишу уже не из далекой Марийской республики, а из Москвы, с пл. Дзержинского! Совсем рядом!
1/IX я приехал в Москву в сопровождении одного ст. лейтенанта. В тот же день он передал меня подполковнику из союзного НКВД, так что я пока сижу при наркомате и жду свидания с ним (2 и 3 были нерабочими днями).
Условия неплохие. Сплю в библиотеке и читаю, читаю за 3 с половиной года! Маме первого же послал в Киев срочную телеграмму. Ст. лейтенант сообщил мне, что скоро поеду к матери. Я уже решил все перетерпеть, ибо то что я пережил огромно по сравнению с сегодняшним днём».
Очевидно, благодаря хлопотам Буденного, сына Котовского уволили из армии и позволили получить гражданское высшее образование. Он вернулся в МГУ, но теперь уже занялся востоковедением, новой и новейшей истории Индии, стал крупнейшим специалистом в этой области, доктором исторических наук, профессором.
Елена Григорьевна Котовская стала филологом, специалистом по русскому языку и литературе, преподавала в Киевском университете.
Ольга Петровна скончалась в 1961 году, а Григорий Григорьевич – в 2001 году.
Судьба исправника Хаджи-Коли
Легенду о том, что Константин Хаджи-Коли попал в руки Котовского и тот отпустил с миром некогда ловившего его исправника, сочинил сам Григорий Иванович. Ольга Петровна так описала эту историю Шмерлингу: «При разгроме группы Бредова в числе пленных был и Хаджи-Коли, которому удалось поймать Котовского 2 раза, в том числе последний раз. Григ. И в. сразу же узнал его, он себя сам выдал. При регистрации пленных в штабе подходит старикашка, дрожа и плача, говорит что теперь он в руках у Григ. И в., который говорил будучи скован, что в конечном счете будут победителями не они а «мы», и теперь он, Григор. И в., сведет счеты с ним.
Гриша рассказывал мне на другой день эту встречу. Он говорил, что Хаджи-Коли был гадок в своей трусости, так ничтожен, жалок, что ему было и смешно и противно. Григ. И в. морально убил его тем, что сказал «У меня к Вам нет личной мести, Вы служили царскому правительству и выполняли его волю. Мы боремся за власть Советов, за диктатуру пролетариата, за счастливое будущее и в этой великой борьбе нет места личной мести. Вы вместе со всеми пленными направитесь в тыл, и если Вас помилуют, Вы будете жить».
Как мы уже убедились, Григорий Иванович немало фантазировал по поводу событий своей биографии. Рассказ же о встрече с Хаджи-Коли слишком уж литературен. Он демонстрирует благородство Котовского и жалкое положение, к которому пришел тот, кто когда-то сумел дважды поймать неуловимого «Атамана Ада». Но в рассказе Ольги Петровны содержится, как минимум, одна неточность. Как мы уже убедились, с отрядом генерала Н. Э. Бредова, в начале 1920 года отступавшего из Киева в Польшу, бригада Котовского никогда не сражалась. Она сражалась с отрядом полковника А. А. Стесселя, остатки которого действительно присоединились к отряду Бредова, но уже после завершения боев с Котовским. Позднее же с деникинцами и вообще с русскими белогвардейцами бригада Котовского не сражалась. Поэтому остается предположить, что Константин Михайлович Хаджи-Коли был захвачен котовцами во время боев с отрядом Стесселя под Одессой. Но там в плен к котовцам попали главным образом те белогвардейцы и беженцы, которых румыны отказались пропустить через Днестр. Но, спрашивается, почему было отказано в пропуске через Днестр К. М. Хаджи-Коли, который был постоянным жителем Кишинева и наверняка имел солидную недвижимость в Бессарабии. И почему вообще Константин Михайлович, человек явно пожилой, вдруг оказался в обозе Добровольческой армии? С чего это вдруг Хаджи-Коли, прекрасно знавший румынский язык и будучи греком по национальности, вдруг превратился в идейного борца за «единую и неделимую Россию» под флагом генерала Деникина? Почему он предпочел тяготы походной жизни спокойному пребыванию в Кишиневе? Что-то здесь не так.
Даже если допустить, что К. М. Хаджи-Коли Советская власть помиловала, она вряд ли бы отпустила его обратно в Бессарабию. Между тем, Константин Михайлович благополучно жил в Бессарабии еще в 30-е годы и даже играл довольно видную роль в политической жизни Румынии.
В августе 1930 года группа молдавских интеллигентов и крестьян во главе с бывшим кишиневским уездным исправником Константином Хаджи-Коли и адвокатом Федором Кирилловым учредила в Кишиневе «Партию молдаван Бессарабии». В феврале 1931 года она была преобразована в Молдавскую партию и распространила свою деятельность на всю территорию Молдовы и Буковины, где жили бывшие подданные Молдавского княжества. Ее программным требованием стала «действенная защита бессарабских молдаван, столь обиженных и считающихся по сравнению с остальными жителями страны людьми второго сорта». Партия провела ряд массовых мероприятий в Кишиневе и окрестных селах. Полиция безопасности (сигуранца), встревоженная проявлением молдавского сепаратизма, взяла на учет более 50 активистов партии. Вскоре Молдавская партия распалась, не получив поддержки молдавского населения.
Поэтому резонно предположить, что в руки Котовского мог попасть кто-то из родственников или однофамильцев бывшего кишиневского исправника.
Ротмистр Дмитрий Де Витт в книге «Чеченская конная дивизия» вспоминал о службе в этой дивизии армии Деникина в мае 1919 года. Он указывает, что «старшим адъютантом штаба дивизии был ротмистр Хаджи-Коли, бывший лубенский гусар».
В «Адрес-календаре Бессарабской губернии на 1914 год», изданном в 1913 году, показан Кишеневский исправник Константин Михайлович Хаджи-Коли, помещавшийся в уездном полицейском управлении на Пироговской, 44. А жил Константин Михайлович совсем рядом, на Пироговской, 48.
Здесь же был указан командир 12-й роты 53-го Волынского пехотного полка капитан Николай Ставриевич Хаджи-Коли, а 14-й ротой того же полка командовал капитан Павел Михайлович Хаджи-Коли. Вероятно, он и был расстрелян НКВД в 1938 году. Вполне вероятно, что он был братом уездного исправника. Старшим контролером Окружного акцизного управления 9-го участка города Сороки был коллежский секретарь Николай Михайлович Хаджи-Коли, который, вероятно, также был братом главного противника Котовского. Отметим, что среди тех, кого Котовский спас от расправы в 1920 году, мог быть Николай Ставриевич Хаджи-Коли, Константин Михайлович Хаджи-Коли или капитан Владимир Савриевич Хаджи-Коли из того же 53-го Волынского пехотного полка, 9 сентября 1915 года удостоенный ордена С в. Георгия 4-й степени, а 10 ноября 1915 года – Георгиевского оружия. Вероятно, Владимир Ставриевич был родным братом Николая Ставриевича. Не исключено также, что в руки Котовского попал сослуживец Д. Де Витта по Чеченской дивизии, имени и отчества которого мы не знаем. Возможно, в действительности этот человек был одним из трех носителей фамилии Хаджи-Коли, которых мы перечислили выше.
Роман Гуль в последнем издании своей книги о Котовском писал: «В 1975 г. мой «Котовский» печатался в нью-йоркской газете «Новое Русское Слово». После напечатания, 15 августа 75 г., за подписью 3.Ш. (возможно, Зинаида Шаховская. – Б. С.) появилось «письмо в редакцию» под заглавием – «Эпилог дела Котовского».
Вот его текст:
«Не откажите поместить в НР Слове следующий кровавый эпилог к статье г-на Р. Гуля «Котовский – красный маршал», которая печаталась в Вашей газете в июне с. г.
Когда в 1940 г. советские войска заняли Бессарабию, советская власть разыскала того бывшего полицейского, который участвовал в поимке Котовского в 1916 г. в кукурузном поле и подстрелил его.
Его «судили»,
