На карнавале истории - Леонид Иванович Плющ
Я прочел несколько работ об инквизиции. Аналогий так много, что они не могут быть случайными.
Одна деталь — сексуальные обвинения, пачкание ими противников при патологической сексуальности самих блюстителей чистоты — привлекла особое внимание, потому что я заинтересовался этим же в произведениях Кочетова и Шевцова.
Шевцов еще в 64-м году написал повесть «Тля» о «формалистах-космополитах». Но там сексуализации политической борьбы не было. Там были евреи, формалисты. В 69-м году вышли два его произведения — «Во имя отца и сына» и «Любовь и ненависть». Если у Кочетова бросалась любовь к слову «зад», фекалиям и эксгибиционисткам, то у Шевцова — фекалии, любопытство сплетенного характера и патологическая ненависть к евреям.
Появилось две пародии на Кочетова: «Чего же ты хохочешь?» и «Чего же ты кочет?». Авторы, 3. Паперный и Смирнов, отметили некоторые стороны патологии Кочетова.
Мне захотелось написать юмористический анализ фашизма Шевцова, используя фрейдистскую терминологию. Я думал сделать это за день-два.
Атмосфера в стране была удушливая, и хотелось посмеяться над идиотизмом врага.
Но как только я стал искать у Шевцова наиболее яркие места, то понял, что это серьезно. Классический психоанализ является адекватным его творчеству методом анализа.
Еще больше материала дал Кочетов. Кроме инфантильного интереса к половому акту и обнажающейся женщине, тут наличествует нарциссизм и вытекающие из него мания величия и мания преследования.
Вдруг обнаружился комплекс неполноценности фамилии: все, связанное с петухом (кочетом), — отрицательное.
*
И, конечно же, обмолвки. У Шевцова кандидат наук Арий Осафович из Одессы (т. е. жид) изучает «эмиграцию» рыб. Идея жида у Шевцова столь навязчива, что он выдал себя грамматической ошибкой. Но мне было не до подробного анализа.
21 декабря в «Правде» появилась статья о Сталине. Статья осторожная — есть большие заслуги, но… допустил ошибки.
В какой-то степени это было победой противников реабилитации Сталина. Ведь готовили почти полную реабилитацию.
22-го приехал из Харькова на кассационный суд по делу Алтуняна Саша Калиновский.
На суд нас не пустили: заседание суда закрытое.
Мы сидели с Сашей, слушали беседы адвокатов.
Вот вышел из комнаты заседания толстячок-адвокат из Крыма. Он сиял от победы. Его подопечный изнасиловал девушку. На первом суде прокурор потребовал 8 лет, благодаря адвокату удалось снизить до 6-ти. Адвокат добился второго суда, т. к. обнаружил ошибки в следственном деле. После доследования адвокату удалось доказать, что не было физических травм («а у нее все зажило, и по моему совету судье дали на лапу»), и суд снял еще 2 года. Теперь на кассационном суде адвокат доказывал, что насилия почти не было и что пострадавшая путается в показаниях. Суд дал 2 года.
— Вот подам выше и докажу, что ее осчастливили и теперь она довольна, что стала женщиной. Еще медали ему добьемся…
Все адвокаты весело рассмеялись шутке.
Вышел, наконец, Ария. Он добился в приговоре снятия фразы об особой опасности преступления и фразы об искажении выступления Аганбегяна. Но срок оставили тот же…
24 февраля 1970 настал суд над Бахтияровым. Я уже знал, кто какие давал показания.
Один — соученик Олега по школе. Имеет склонность к авантюрам. Милиция поймала его на чем-то и предложила стать осведомителем. Согласился. Стал агентом среди педерастов. Но молодой парень не может все вечера вертеться среди педерастов, чтобы самому им не стать. А потом завербовало ГБ (на суд его не пригласили). Был потом свидетелем у меня на суде, хотя я последний раз видел-то его лет за десять до этого.
Второй — тоже соученик. Спутанный психологически толстовец (на суде хотели доказать, что религиозным его сделал Олег). У него нашли множество фотопленок самиздата. Основное — две работы Джиласа, отрывок из Авторханова, «Истоки и смысл русской революции» Бердяева и «Дальневосточный заговор» Светланина.
Светланин описывает «заговор» героя гражданской войны Блюхера, свое участие в нем. Не надо даже знать материалов XX и XXII съездов, чтобы понять, что это фальшивка. Блюхер у Светланина говорит языком белого офицера.
Я Олегу советовал даже не прятать эту книгу. КГБ побоится говорить вслух о собственной фальшивке. Олег все же спрятал на всякий случай. Каково же было мое изумление, когда в журнале «Грани» я прочел вскоре хвастливую статью о том, как широко литература НТС распространяется в СССР! Дескать, в Киеве книгу нашего бывшего редактора Светланина «Дальневостойный заговор» обнаружили у Бахтиярова! Глупая фальшивка — на руку КГБ — выдается за заслугу НТС. Человека судят за их фальшивку, а им приятно: как мы активны, не даром тратим деньги! Читал я и программу, рассчитанную на розовых дурачков. Дал ее мне Красин, смеявшийся над нею. Однако сам стал НТСовцем, а затем предателем своих друзей.
Мне было удалось прорваться в зал, но подошел кагебист и вывел:
— Мест нет.
Девушка, знакомая Олега, указала на пустое место.
— Тебе не положено!..
Олег занял чисто оборонительную позицию, но провел ее безукоризненно.
О книгах сказал, что считал необходимым знать все из первоисточников, — нельзя отстаивать официальную идеологию, не зная противника.
Олег проводил политинформации на курсе. Комсорг рассказал, как блестящи были его выступления о текущих событиях. И никогда в них не было отклонений от официальной линии.
Прокурор ехидно, зло бросил:
— По-вашему, вы не сможете без Бахтирова проводить политинформации!?
— Не так хорошо, — простодушно ответил комсорг.
Все свидетели в один голос расхваливали Олега. Даже те, кто на следствии дал плохие показания, на суде, лицом к лицу с Олегом, постеснялись повторить их. Один из них, наговоривший множество ерунды на следствии, на суде сказал только, что Олег ругал бюрократизм.
— Отдельных бюрократов или строй как бюрократический?
Свидетель сказал, что «отдельных».
Только отец Н. говорил о толстовской пропаганде. Тогда сын не выдержал и сказал, что Олег, наоборот, критиковал Толстого.
Самым трудным для Олега был вопрос о программе, написанной его рукой (свидетель М. из Сибири передал
