Елизавета Федоровна - Дмитрий Борисович Гришин
Но больше всего Елизавету Федоровну радовали поездки, в которых паломничество соединялось с миссионерскими или благотворительными целями. Таким, например, стало посещение в июле 1910 года села Николо-Березовка Уфимской епархии, где ежегодно совершался крестный ход с местной чудотворной иконой святителя Николая. Незадолго до намеченного визита в селе случился сильный пожар, и Великая княгиня обратилась к императору с просьбой о помощи погорельцам. В Николо-Березовке ее встречали как благодетельницу, а равно и как страдалицу – в строящемся здесь храме освящался придел во имя преподобного Сергия, созданный в память о Великом князе Сергее Александровиче. Побывав на освящении, приняв участие в крестном ходе с образом Николая-угодника и посетив миссионерскую монастырскую школу, Елизавета Федоровна подробно ознакомилась с местной жизнью. Ее интересовало все – крестьянский быт в разных деревнях, состояние народного просвещения, религиозные верования. Край был многонациональный, многоукладный. Русские, татары, мордвины, черемисы (марийцы). От пестроты их праздничных костюмов рябило в глазах. «Была масса язычников, – делилась Великая княгиня впечатлениями в письме царской дочери Ольге, – они все чтят чудотворную икону св. Николая, и язычники даже ставят свечи перед ней… С какой любовью они меня просили “поклониться батюшке-царю”… Там я много слышала о жизни наших крестьян, монастырей, есть очень хорошие, слава Богу; слышала и об язычниках и их образе жизни, о татарах, у которых муллы и миссионеры ведут страшную пропаганду для обращения в мусульманство и против православия, также о сектах и их ложных учениях и т. д. Этот край наполнен разными вероисповеданиями, но, слава Богу, много хороших миссионеров между священниками и даже мирянами».
Как всегда в таких случаях, Елизавета Федоровна не оставила посещенный регион без дальнейшего внимания. Уфимскую духовную миссию она взяла под свое официальное покровительство, оказывая практическую помощь в ее работе, а Камско-Березовскому монастырю прислала как благословение собственноручно написанную икону Спасителя. Иконопись – еще одно проявление подвижничества Великой княгини. К нему она пришла постепенно, после шитья на покровах, после рисунков для украшения риз. За столь ответственное дело всегда бралась с трепетом, духовно настроившись. Нередко советовалась со специалистами, в частности с отцом Павлом Флоренским. Образ, подаренный в Николо-Березовку, изображал на чеканном золотом фоне Спасителя как Царя Славы, сидящего на троне. Его правая рука благословляла, левая держала развернутый свиток с евангельскими словами: «Аз есмь Свет миру».
Великой княгине довелось еще раз побывать в тех местах. Это случилось во время длительного паломничества, совершенного летом 1914 года в Пермскую губернию и на Урал. Вместе с ней в поездку отправились казначея Марфо-Мариинской обители В. С. Гордеева, традиционно сопровождавшая Елизавету Федоровну, гофмейстер А. П. Корнилов и генерал-майор А. А. Зуров, состоявший в должности управляющего конторой Двора Великой княгини. Последнего она практически выхлопотала на эту должность, помня его как одного из первых своих пажей и говоря, что «он благородный, прямой, честный человек и глубоко верующий – как раз, что мне нужно». Помимо обязательного протокола присутствие придворных объяснялось и участием в поездке сестры Елизаветы Федоровны, принцессы Виктории Баттенберг с дочерью Луизой.
Удивительно, но с годами Елизавета и Виктория становились все ближе и ближе друг другу. Такие разные, непохожие ни характерами, ни интересами, они находили что-то общее в своих взглядах, в своем мироощущении. Старшую сестру характеризовали независимость мнений, увлечение философией и геологией, приверженность современным идеям. И вместе с тем она постоянно ощущала какое-то духовное родство с Елизаветой. В отличие от Аликс Элла казалась ей естественной и понятной, ее жизнь (Виктория говорила «умение жить») виделась абсолютно правильной, а путь, выбранный после смерти мужа, достойным преклонения. Они совпадали в оценке многих вопросов, любили взаимное общение и старались по возможности чаще встречаться. «Я бесконечно наслаждаюсь обществом Виктории, – признавалась Елизавета, – превосходная женщина, что за ум, сердце, какое глубокое знание человеческой натуры и снисхождение к ней. Как все здраво и определенно в ее уме, который подкрепляется силой души, ободряющей простотой и безмерным руководством». Сестры словно вернулись во времена своего детства и ранней юности, когда делили общие комнаты в Дармштадте, когда доверяли друг другу личные тайны и вместе переживали трагедии семьи. При каждом удобном случае Виктория приезжала в Россию, чтобы поддержать Эллу, а когда весной 1913 года серьезно заболела и нуждалась в операции, Елизавета немедленно выехала в Англию, стремясь оказать сестре посильную помощь.
Высокие паломники отправились в путь вечером 5 июля. Обратим внимание на эту дату – день именин Сергея Александровича, день предстоящей гибели Елизаветы Федоровны. Обратим еще и потому, что последнее длительное, широкое паломничество Великой княгини, начавшееся в столь знаменательную отметку календаря, сопровождалось и другими обстоятельствами пророческого характера. Сначала побывали в Сарове и Девееве. Затем, пересев на пароход «Межень», зашли в Николо-Березовку, после чего прибыли в Пермь, где визит Елизаветы Федоровны превратился в настоящий триумф. Здесь, как и предполагалось, путешественники разделились – Великая княгиня посещала местные храмы и поселения, а ее сестра, следуя другим маршрутом, знакомилась с уральскими заводами. Дважды она заезжала в Екатеринбург и, как потом вспоминала, обратила внимание на красивую постройку, оказавшуюся домом инженера Ипатьева. Да-да, тем самым Ипатьевским домом…
Паломничество продолжалось. Елизавета Федоровна направилась в Белогорский Свято-Николаевский монастырь, основанный тринадцать лет назад в память чудесного избавления цесаревича Николая от покушения в Японии. Там, на высоком холме, с которого открывалась потрясающая живописная панорама, строился огромный Крестовоздвиженский собор, и туда для встречи Августейшей паломницы пришли тысячи богомольцев, в основном крестьян, сбивших обутые в лапти ноги, но желающих помолиться рядом с той, кого воспринимали почти как святую. Следующим пунктом стал Серафимо-Алексеевский скит, созданный по случаю рождения наследника престола. Основал и возглавлял его игумен Серафим (Георгий Михайлович Кузнецов), хорошо знавший Великую княгиню. Именно ему принадлежат приведенные нами слова о ее молитве в Троице-Сергиевой лавре накануне оставления светской жизни, именно он, неоднократно бывавший и молившийся в Марфо-Мариинской обители, пригласил настоятельницу посетить Белогорье, именно ему будет суждено сопровождать гроб убиенной Елизаветы Федоровны до места последнего приюта. Но пока, не ведая о грядущем, смиренный игумен отслужил в присутствии подвижницы литургию и панихиду по Великому князю Сергею Александровичу, побеседовал с ней, получил от нее подарки и благословил в дальнейший путь.
Из Белогорья, называемого Уральским Афоном, ее дорога лежала в Верхотурье, главную цель паломничества. Туда влекло многое. Место упокоения святого Симеона, Верхотурский монастырь откровенно соперничал с Белой горой, по-своему отражая давнее противостояние Перми и Екатеринбурга. Колоссальный по площади (больше Московского Кремля), он, как и «конкурент», назывался Свято-Николаевским и его
