Ронни Касрилс - Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

Он был впечатляющей личностью с мощной и стройной фигурой. Когда мы пожимали друг другу руки и я приготовился к обмену приветствиями, внимание Фиделя было отвлечено Элеонорой, в этот момент приветствовавшей Чиссано, которого мы знали как молодого активиста в Дар-эс-Саламе в 1963-64 годах.

«А, так вы знакомы», — сказал Фидель и позвал своего официального фотографа, чтобы сделать групповой снимок. К сожалению, я так и не увидел этих фотографий.

Пока Модисе посещал южноафриканских студентов на острове Молодости, где при Батисте некогда сидел в тюрьме Фидель, мы с Элеонорой поехали в незабываемую четырёхдневную поездку по провинции Гранма. Эта область названа по имени яхты, с которой Фидель и его исходные силы высадились в декабре 1956 года, отплыв от берегов Мексики, где они были в изгнании. Нас сопровождал кубинский друг Анджел Далмао, который отвечал за связи с АНК в Анголе с 1977 года.

Далмао был родом из небольшого городка в провинции Гранма и именно он предложил эту поездку. Эта область была наименее развитой на Кубе, однако имела сильные революционные традиции. Именно здесь вождь коренного индейского населения Хатуэй вёл борьбу против испанских конкистадоров и был сожжён на костре после того, как отказался перейти в христианство. «Рай населён такими же католиками, как вы?», — спросил он своих тюремщиков. Когда те подтвердили, что это именно так, то его смелый ответ был: «Тогда это не то место, куда я хотел бы отправиться».

Мы высадились в столице провинции — небольшом городе Байамо. Именно здесь Отец нации Карлос Мануэль де Сеспедес, освободив своих рабов, поднял знамя восстания против правления испанцев. Я подумал о том, насколько иной была бы история Южной Африки, если бы бурские поселенцы последовали кубинскому примеру и объединились бы с коренным населением против британского колониализма. Возможно, именно католицизм сделал кубинских поселенцев, приехавших из Испании, в меньшей степени расистами, нежели буры-кальвинисты. Католики могут сжечь вас на костре, но они дают вам возможность стать одним из них, безотносительно к цвету кожи. В итоге население Кубы чрезвычайно перемешано и оно взаимодействует естественным образом.

Для тех, кто пытается умалить значение революции, Фидель Кастро является отклонением от «нормального хода истории». Но наша поездка показала, что его Движение 26 июля прочно коренилось в народе. Мы прошли по следам Фиделя и Че Гевары от места высадки с «Гранмы» до склонов Сьерра-Маэстры, где первоначальные партизанские силы укрепились и выросли. Мы пересели с вездехода на мулов и начали поход по крутым горным тропинкам через субтропический кустарник к командному пункту Фиделя в Ла Плата на высоте 1500 метров над уровнем моря.

Штаб Фиделя остался нетронутым — с его примитивными рабочими местами и жильём на приподнятых помостах в буше. Люк в настиле служил запасным выходом в случае тревоги. В густой листве на верхушке ближайшего холма располагалась радиостанция повстанцев, откуда они обращались к населению. Я узнал от нашего проводника, бывшего партизана, что горы служили укрытием для мятежных крестьян, боровшихся против плантаторов ещё до прихода Фиделя. Именно крестьянство было социальной базой, на которой росла повстанческая армия в Сьерра-Маэстре. Я вспомнил горячие споры в Лондоне в 60-х годах о теории Регис Дебри о том, что партизанское движение может вызвать общенациональное восстание без предварительной политической подготовки масс, начав с отдельных баз и расширяясь, как масляное пятно на воде. Личное знакомство с конкретными условиями плюс возможность изучить социальный контекст были полезнее книжных томов.

Я подумал о местности в Южной Африке. Поверхность наших горных цепей была голой и не имела таких лесов, которые покрывали Сьерра-Маэстру. Все районы страны были легкодоступными для сил безопасности. Там не было таких отдалённых районов, как здесь, на Кубе. Кроме того, у нас не было крестьянства в классическом смысле слова. Бантустаны занимали 13 % территории страны и они были легко управляемой пустыней. Фидель добился победы революции с той базы, на которой мы находились, за три года. Наша вооружённая борьба продолжалась, то усиливаясь, то ослабевая, с 1961 года. Однако Батиста был слабым диктатором по сравнению с мощным правительством в Претории. Единственное, что было общим у нас с кубинцами, так это решимость бороться. Я завидовал горной крепости Фиделя. Вместе с тем я чувствовал, что основная слабость нашей вооружённой борьбы заключалась в том, что мы не были связаны с сельским населением так, как Фидель, и не в полной мере представляли себе ту роль, которую оно могло играть. Мы проводили слишком много времени в Мапуту и Лусаке в спорах по поводу структур, вместо того, чтобы развивать связи с сельскими районами.

Мы побывали дома у Далмао в одном из прибрежных городов, посидели за столом с его родителями и большой роднёй. Все они жили в том скромном деревянном доме, где он родился. Все, с кем мы встречались, были гордыми людьми. Вдали от Гаваны экономическая отсталость, которую революция должна была преодолеть, ощущалась более явно. Я сказал Далмао, что эта поездка дала возможность понять как их трудности, так и значение жертв, которые несла Куба, предоставляя помощь другим странам. Эта помощь была не только военной. Кубинские врачи, учителя и специалисты сельского хозяйства работали повсюду в третьем мире.

Скромный образ жизни в сельской местности был также источником силы Кубы. Крестьяне были неплохо одеты и целеустремлённы. Нынешние трудности затрагивают городских жителей гораздо сильнее. Изобретательность деревенских жителей может быть ещё одним фактором, позволяющим Кубе устоять. Другие социалистические страны, такие, как Китай и Вьетнам, показали большую приспосабливаемость к нынешним проблемам, чем СССР. Что особенно важно, у них, как и на Кубе, партия сохраняет контроль над процессом реформ.

Попрощавшись с Элеонорой, я улетел с Модисе в Луанду. Мы прибыли туда в конце апреля, после 18-часового полёта с посадкой на Островах Зелёного мыса. Это расстояние подчёркивало сложности содержания кубинских войск в Анголе. Мы немедленно включились в повседневный накал борьбы.

Во время краткой остановки в Луанде я посетил Оливию Форсайт, которая теперь содержалась в охраняемом доме, принадлежащем департаменту безопасности. С ней обращались хорошо, и она переводила с африкаанс статьи из армейских и полицейских журналов. Мы изучали возможность обмена её и других агентов на товарищей из МК, находящихся в камерах смертников, в частности, на Роберта Макбрайда. Она очень радостно восприняла предложение сфотографироваться, и побежала в свою комнату, чтобы накраситься. Она написала письмо своей матери, которое мы также записали на плёнку. Она по-прежнему предлагала работать на нас в качестве двойного агента, но я отклонил это предложение, потому что вопрос об этом больше не стоял.