Писательская рота - Сергей Егорович Михеенков
— Когда-то его отец помог мне поверить в себя.
И Муса тихо прочёл стихи, прозвучавшие неожиданным диссонансом в эту невесёлую минуту:
Ну как мне не радоваться и не петь,
Как можно грустить, когда день — как звон,
Как песня, как музыка и как мёд!
— Это мои давнишние стихи, — говорит Джалиль, заметив наше недоумение, — их перевёл на русский Эдуард Багрицкий. В 1929 году…»[30]
На фронте самое страшное слово — «окружение». Потому что за ним следует либо «смерть», либо «плен». Редко — «выход», «прорыв». Кому как повезёт. Везение, как известно, дело случая.
Начались тяжкие дни и недели окружения.
В окружении оказалась и 92-я стрелковая дивизия. В ней артиллеристом воевал двадцатилетний лейтенант Сергей Крутилин. Его дивизия в один из дней пойдёт на прорыв. Тысячи погибнут, сотни выйдут. Лейтенант Крутилин выйдет с перебитой рукой. В дивизионном госпитале руку ему ампутируют — началась гангрена. После войны он напишет трилогию повестей — «Лейтенант Артюхов», «Кресты», «Окружение». Фронтовые пути лейтенанта Сергея Крутилина и старшего политрука Мусы Джалиля не пересекались. Но свою трилогию бывший артиллерист 92-й стрелковой дивизии 2-й ударной армии посвятил и ему тоже.
Немного севернее, в районе Мги, в это время в первый раз горел в танке лейтенант Сергей Орлов.
В рядах Красной армии за родную землю и за свои семьи дрались любители поэзии. На той стороне, в рядах вермахта, воевали любители пива, в большинстве своём не имевшие ни малейшего представления ни о Гёте, ни о Шиллере.
В июне 1942 года армия, брошенная своим командармом, начала бои на прорыв, на выход.
В такие дни и часы каждый солдат и командир думал о своей судьбе. Думал и поэт. Из письма к другу известно, что в эти дни перед прорывом он писал «Балладу о последнем патроне». Текст «Баллады…» до нас не дошёл. Что за стихи это были, что за патрон, теперь уже мы вряд ли узнаем. Но, видимо, каждый из идущих на прорыв не только думал об этом патроне, но и имел его. Для чего этот, последний, патрон вынимали из обоймы, из подсумка и откладывали отдельно, вряд ли стоит уточнять.
Историей 2-й ударной армии периода Любанской операции и последующего окружения я не занимался. Но знаю историю окружения 33-й армии зимой — весной 1942 года. В лесах под Вязьмой стрелялись десятками. Особенно офицеры и политработники. Они-то знали, что в плену им не выжить — действовал приказ о комиссарах и евреях.
В биографической справке на одном из интернет-ресурсов Казани говорится буквально следующее: «В июне 1942 года, пробиваясь из окружения с другими офицерами и солдатами, Муса <…> получил тяжёлое ранение в грудь. Он находился без сознания и попал в немецкий плен. В советской армии Джалиль с этого момента считался пропавшим без вести, а на самом деле начались его длинные скитания по немецким тюрьмам и лагерям».
Никаких подробностей об обстоятельствах, при которых поэт оказался в немецком плену, нет. Это объяснимо. Выходили по узкому коридору в урочище Мясной Бор. Сергей Крутилин подробно описал, как это было. Ломили прямо на пулемёты. Кровь, крики ужаса, неразбериха. Раненых подбирать было некогда. Живые бежали по лежнёвке, пока несли ноги…
Известно лишь, что в первые дни плена Джалиль выдавал себя за Мусу Гумерова. Значит, появилась такая возможность — скрыть своё настоящее имя, звание, должность. И это сохранило жизнь.
Татар среди пленных, взятых при ликвидации «котла» в любанских болотах и лесах, было много. Бойцы поисковых отрядов Татарстана, которые каждый год поднимают останки погибших воинов 2-й ударной армии, только среди павших разыскали сотни своих земляков. А сколько безвестных…
Татары воевали хорошо — природные воины.
Когда открылось настоящее имя Мусы Джалиля, неизвестно.
Биографы пишут, что, «поправившись от ранения, Муса оказывал всяческую помощь и поддержку своим товарищам по лагерям, последний кусочек хлеба делил с нуждающимися. Но самое главное, огрызком карандаша на клочках бумаги Джалиль писал стихи и вечером читал их пленным, патриотическая поэзия о Родине помогала заключённым пережить все унижения и трудности». Лагерей было несколько — Шпандау, Моабит, Плётцензее.
До войны и до плена Муса Джалиль был поэт, а на войне стал политруком. Политруком и поэтом. Потому что обстоятельства потребовали от него именно этого.
В плену Джалилю суждено было пройти через большие испытания. Вначале хотелось просто выжить. И он выжил, уступая многим обстоятельствам. Но слова присяги и верность Родине оказались сильнее.
После поражения под Москвой, после неудач в районе Ленинграда и на Валдае немцы начали формировать коллаборационистские части. Это были в основном батальоны. В первое время они использовались в качестве вспомогательных войск в тыловой местности. Впоследствии некоторые подразделения были направлены на передовую и приняли участие в боевых действиях в составе вермахта.
Когда Джалиль оказался в плену, немцы формировали легионы из военнопленных из числа тюркских мусульманских народов — Туркестанский, Кавказско-мусульманский, Грузинский и Армянский. Волго-татарский легион «Идель-Урал» состоял из татар, башкир, марийцев, удмуртов, пермяков, чувашей, представителей других народов Поволжья и Приуралья. В сентябре 1942 года легион был полностью сформирован. В него входили восемь батальонов численностью 900–950 человек, из которых 50–80 человек были немцы. Легион насчитывал около 25 тысяч человек. По немецким стандартам — почти корпус. По советским — почти армия.
Название легиона — «Идель-Урал» — взято из истории: в 1918 году, в эпоху парада суверенитетов, когда каждая губерния, даже в центральной России, провозглашала себя республикой, в Казани на 2-м Всероссийском мусульманском военном съезде была принята резолюция о создании в составе России штата Идель-Урал, включавшая в себя Уфимскую губернию, часть Казанской, Симбирской, Самарской, Оренбургской, Пермской и Вятской губерний. Немцы, формируя «Идель-Урал», обещали легионерам завершить начатое в 1918 году дело — автономию, самостоятельность на освобождённых от большевиков землях Поволжья. Это было игрой, рассчитанной на лояльность поволжских мусульман и их рвение в выполнении приказов германского командования.
После бесчеловечных издевательств, унижений, голода вступление в легион многим виделось избавлением от страданий. Вновь забрезжила надежда выжить, получить в руки оружие, а потом… Потом — по обстоятельствам. Но не всё так просто. Вначале пришлось принять присягу на верность германской армии и лично Гитлеру. А это означало — изменить присяге, данной при вступлении в Красную армию. Не все этот непростой шаг делали легко и без последствий.
Среди вступивших в легион «Идель-Урал» оказался и Муса Джалиль.
Батальоны легиона дислоцировались в основном на территории оккупированной
