Лев Толстой. Свободный Человек - Павел Валерьевич Басинский
«Какое счастье, что воспоминание исчезает со смертью и остается одно сознание… Да, великое счастье — уничтожение воспоминания, с ним нельзя бы жить радостно…» — писал он.
И даже в земном существовании опасность беспамятства не пугала, а скорее радовала Толстого. «Моя жизнь — мое сознание моей личности всё слабеет и слабеет, будет еще слабее и кончится маразмом и совершенным прекращением сознания личности».
Мог ли такой человек написать «Воспоминания»? Толстой не только не закончил их, но даже не довел до начала самостоятельной жизни, ограничившись детством, отрочеством и несколькими впечатлениями от юности в Казани.
И только милое детство было радостно вспоминать. «Да, столько впереди интересного, важного, что хотелось бы рассказать, а не могу оторваться от детства, яркого, нежного, поэтического, любовного и таинственного детства».
В раннем детстве он любил слушать рассказы о своей матери, которую считал почти святой. Об отце, красивом и сильном мужчине, герое войны 1812–1814 годов. О дедушке, гордом просвещенном аристократе. В огромном родительском доме было 32 комнаты. Но почему-то детский горшок находился в комнате экономки. Старый Толстой в «Воспоминаниях» умиленно называет его «детским судышком». На этом-то «суднышке» маленький Лёвочка и слушал истории об участии дедушки в покорении Очакова.
«— Прасковья Исаевна, а дедушка как воевал? Верхом? — кряхтя спросишь ее, чтобы только поговорить и послушать.
— Он всячески воевал, и на коне, и пеший. Зато генерал-аншеф был, — ответит она и, открывая шкап, достает смолку, которую она называла очаковским курением. По ее словам выходило, что эту смолку дедушка привез из-под Очакова. Зажжет бумажку об лампадку у икон и зажжет смолку, и она дымит приятным запахом».
В этой картине есть что-то церковное. Зажженная смолка — как ладан в кадиле. Безгрешная душа на «суднышке» уносится в прошлое своих предков. Она счастлива, что соединяется с ними, ушедшими, но такими живыми!
А жизнь… Что жизнь? Это то «важное», от чего он в старости как раз призывал «отрешиться». И в это «важное», если бы он продолжил «Воспоминания», вошли бы Кавказ и Севастополь, заграница и женитьба, деревенское хозяйство и та, как пишет поздний Толстой, «художественная болтовня, которой наполнены мои 12 томов сочинений и которым люди нашего времени приписывают не заслуженное ими значение…».
Обычно после смерти писателя, признанного гением еще при жизни, остаются черновики, незаконченные вещи и ранние опыты. С Толстым было не так. Когда вышли три книги его «Посмертных художественных произведений», публика ахнула! Шедевр на шедевре! «Дьявол», «Отец Сергий», «Живой труп», «После бала», «Фальшивый купон», «Хаджи-Мурат». Всё это он не опубликовал при жизни. Зачем? Куда было спешить?
Жизнь Толстого… Что в ней было главное и что второстепенное? Как он сам это понимал?
Это может показаться странным, но единственной целью и смыслом существования этого величайшего моралиста была радость жизни. Об этом он часто писал. «Жизнь должна и может быть неперестающей радостью». «Человек должен бы быть всегда радостным. Если радость кончается, ищи, в чем ошибся». «Если жизнь не представляется тебе огромной радостью, то это только потому, что ум твой ложно направлен».
Это чувство — неперестающей радости жизни — он потерял с окончанием детства. И все оставшиеся годы потратил на то, чтобы это чувство вернуть.
Разуверившись в возможности изменить внешние обстоятельства своей жизни, которые, как он сперва думал, мешали возвращению этого чувства, он стал менять самого себя, свой ложно направленный ум. На это ушли десятилетия каторжной работы над самим собой.
Достиг он ли этого чувства? Трудно сказать. Бегство из Ясной Поляны 82-летнего старика было нарушением главного открытого им морального закона: ничего не изменяй во внешних обстоятельствах — меняйся сам!
Значит, жизнь не удалась? Но тогда почему фигура Толстого и сегодня притягивает внимание читающих людей всего мира? Притягивает едва ли не больше, чем все его художественные творения. Почему сам облик седобородого старца в белой «толстовке», запечатленный на тысячах фотографий и в кадрах кинохроники, продолжает нести в себе таинственный смысл, который мы пытаемся разгадать? Почему его могила в лесу, на краю мрачного оврага, по виду такая скромная, оказалась одной из самых посещаемых усыпальниц мира, подобно Тадж-Махалу и египетским пирамидам?!
Не потому ли, что вблизи Толстого мы чувствуем то же, что и его современники, один или несколько раз побывавшие в Ясной Поляне? Они покидали это место с главными вопросами в душе: в чем же секрет жизни этого человека и почему так неотразимо его влияние?
«Тот, кто вглядывался в его походку, поворот головы, посадку, тот ясно видел всегда сознательность движений, т. е. каждое движение было выработано, разработано, осмыслено, выражало идею», — писал знакомый семьи Толстых, профессор медицины Владимир Федорович Снегирев. И всякий, кто хотя бы однажды встречался с Толстым, чувствовал, что этот человек кроме жизни, которую он провел на глазах у всех, прожил еще одну. Не ту, которой жили его современники и которой живем мы.
Жизнь свободного человека.
Иллюстрации
Прапрапрадед писателя Петр Андреевич Толстой, родоначальник графской ветви рода. И. Таннауэр. 1719 г.
Герб графского рода Толстых
Дед и бабушка Льва Толстого по отцовской линии Илья Андреевич и Пелагея Николаевна
Дед писателя по материнской линии князь Николай Сергеевич Волконский
Бабушка писателя по материнской линии Екатерина Дмитриевна. Ф. Рокотов. 1790-е гг.
«Дом Волконского» — самое старое здание в Ясной Поляне, построенное Н. С. Волконским. Во времена писателя там жила прислуга, располагались прачечная и «черная кухня»
Единственное сохранившееся изображение матери писателя Марии Николаевны — силуэт в девятилетием возрасте
Николай Ильич Толстой, отец писателя. Акварель с картины А. Молинари. 1815 г.
Дом в Ясной Поляне, где родился Лев Толстой, впоследствии был продан им на вывоз. Фото П. Преображенского. 1898 г.
Тетушки писателя по отцовской линии Александра Ильинична, в замужестве Остен-Сакен, и Пелагея Ильинична, в замужестве Юшкова
Никольская церковь в селе Кочаки близ Ясной Поляны, возле которой находится фамильное захоронение Толстых
Толстой-студент. Самое раннее из сохранившихся изображений будущего писателя. Рисунок второй половины 1840-х гг.
