Пушкин и финансы - Коллектив авторов
В одной из программ «Истории Горюхина» Пушкин набрасывает схему истории села: «Была вольная богатая деревня. Обеднела от тиранства, поправилась от стр. [конечно, строгости. – П. Щ.], пришла в упадок от нерадения»[855]. Подчеркнуть стоит убеждение автора в полезности строгости для крестьян или, точнее, для помещичьего хозяйства.
Приказчичья система управления в Болдине сложилась так. Калашников вступил в управление имением С. Л. Пушкина в январе 1825 г. С 30 генваря этого года заведена Калашниковым книга для записи: спереди – поступления оброчных взносов, сзади высылки денег барину. Оброки Калашников собирал небольшими суммами в течение целого года*[856], и деньги высылал не периодически, а по мере накопления. Стереотипная запись о высылке денег: «отправлено оброку в Санкпетербург 500 руб., за отправку страховых и весовыхXXVIII – 8 руб. 40 коп., почтальону за сургуч – 20 коп., для себя земский (отвозивший деньги) издержал 1 руб. 60 коп…». Надо думать, что первое время Сергей Львович был доволен своим управляющим. Так, в июле 1825 г. Михайле Калашникову было пожаловано 150 руб., в декабре того же года – 100 руб. Наблюдения за Калашниковым барин никакого не имел. Он почти никогда не наезжал в нижегородское имение. Впрочем, в книге Калашникова есть запись об одном приезде барина, запись – скорее в цифрах, чем в словах – весьма выразительная. Приезжал Сергей Львович в сентябре 1825 г. для того, чтобы показаться в своей новой деревне Кистеневе и ввестись ею во владение. 15 сентября Калашников занес в книгу: «Отправлено Льву Сергеевичу 400 рублей, за отправку страховых и весовых 6 руб. 40 коп., для себя издержал бурмистр 1 руб. 25 коп. Сергею Львовичу отдано в Кистеневе 400 руб., в церкви дано Сергею Львовичу 4 руб., еще на свечи в церкви 60 коп., Никите Козлову тулуп 16 руб. [Никита Козлов, старый слуга господ Пушкиных, который был отпущен служить Александру Сергеевичу в 1820 г., когда его высылали на юг. – П. Щ.], вина для крестьян 3 ведра – 26 руб. 40 коп.; за починку колеса в коляску – 1 рубль; при отъезде вашей милости дано – 100 руб…». Целая картина барского посещения вотчины, заставившего управителя подобраться.
Вдали от барских взоров Калашников забрал власть над тысячей душ. Вместе с управляющим половиной Болдина, принадлежавшей Василию Львовичу Пушкину, Елисеем Дорофеевым, он главенствовал в Болдинской округе. Этот крепостной человек старался жить под барина. Так, 16 августа 1830 г., за две недели до приезда Пушкина, у него был прием: прибыли управляющие соседних имений, г-на Аникеева ардатовский мещанин Василий Павлов, управляющий г-на В. Л. Пушкина Дорофеев, еще управляющий Алексеев, был тут и болдинский конторщик П. А. Киреев. Тут произошла ссора, оставившая след в вотчинных бумагах. «Василий Павлов объявил на Калашникова неудовольствие, будто бы он, Павлов, приезжал в село Болдино к священнику Федору Михайлову и, находясь у него в гостях проживающий у него, священника, на квартире дьякон Алексей Ильин объявил ему, чтобы он со двора не ездил для того, будто бы управляющий Михайло Иванов посылал конторщика Киреева и старосту поймать его и убить». По поводу этого «объявления» конторщик писал даже жалобу в Лукояновский уездный суд. Вот как жил Калашников[857].
Когда Пушкин жил в Болдине в 1830 г., управлению Михаила Ивановича Калашникова шел уже шестой год. Но результаты уже были налицо. Сохранились записи сбираемого господского оброку с 30 генваря 1825 г. – со дня приезда управляющего Михаила Калашникова. Собрал он по 1 января 1826 г. 13106 руб. 17 коп., за 1826 г. – 10 578 руб. 65 коп., за 1827 г. – 7862 руб. 04 коп., за 1828 г. – 5515 руб. 77 коп., за 1829 г. (по 21 апр.) – 1639 руб. 46 коп. Цифры свидетельствуют о хроническом падении оброка. Помимо официальных данных, у нас есть и свидетельства современников. Первое хронологическое сообщение об управлении Калашникова находим в письме Ник. Ив. Павлищева, только что женившегося на дочери С. Л. Пушкина – Ольге Сергеевне, к матери от 1 июля 1828 г.1: «По сие время родители (речь идет о стариках Пушкиных) еще ничего не сделали в пользу нашу, и мы с покорностью ожидаем их решения – разумею насчет денег. Скажу вам только, что тесть мой скуп до крайности, и вдобавок по хозяйству несведущ. У него в Нижегородской губернии слишком тысяча душ; управляет ими крепостной, который, не заботясь о выгодах господина, набивает карман, а барина часто оставляет без гроша; очевидно, что за беззаботливостью отца и от плутовства управителя мы также должны терпеть нужду». Вот свидетельство позднейшее от 1834 г.: три года не изменили дела. Ученый управитель Рейхман, посетивший Болдино летом 1834 г. по предложению Пушкина и ознакомившийся с хозяйством Болдина и Кистенева, писал ему: «Вы мне рекомендовали Михайла Иванова, но я в нем ничего не нашел благонадежного, через его крестьяне ваши совсем разорились, в бытность же вашу прошлого года в вотчинах крестьяне ваши хотели вам на него жаловаться и были уже на дороге, но он их встретил и не допустил до вас, и я обо всем оном действительно узнал не только от ваших крестьян, но и от посторонних по близости находящихся суседей»[858]. Грабительские инстинкты Калашникова были хорошо известны родне Пушкина. Н. И. Павлищев писал Пушкину в январе 1835 г.: «Михайло разорял, грабил имение двенадцать лет сряду; чего же ожидать теперь? – первой недоимки, – продажи с молотка и, может быть, зрелища, как крепостные покупают имения у своих господ. Я не говорю, чтобы Михайло купил его, нет, – но уверен, что он в состоянии купить»[859]. У нас есть и высказывание и самого Пушкина в письме к П. А. Осиповой 29 июня 1834 г. «Все, что мне нужно: честный человек. Я не могу иметь доверия ни к Михайле, ни к Пеньковскому, поскольку я знаю первого и не знаю второго» [860].
Особенно пострадали от управления Калашникова кистеневские мужики.
