Мимолетные видения незнакомой Японии - Лафкадио Хирн
Часть 2
Акира с улыбкой отвешивает поклон у дверей. Он сбрасывает сандалии, оставшись в белых носках с пальчиками, и с еще одной улыбкой и поклоном опускается в приготовленное кресло. Акира интересный юноша. Гладкое безбородое лицо, чистая бронзовая кожа, иссиня-черные волосы, челкой падающие на лоб до самых бровей, а также длинная одежда с широкими рукавами и белоснежные носки делают его похожим на японскую девушку.
Я хлопаю в ладоши, чтобы служащие гостиницы принесли чай, который Акира называет китайским. От предложенной сигары он отказывается, предпочитая трубку. Акира достает из-за пояса японский футляр для трубки, который одновременно служит кисетом, достает из него маленькую бронзовую трубку с чашечкой, на которой едва уместилась бы горошина, вынимает из кисета щепоть табака, нарубленного так тонко, что он напоминает волоски, набивает, скатав шарик из табака, трубку и раскуривает ее. Курит он взатяжку, выпуская дым через ноздри с промежутком около половины минуты – три маленьких облачка, после чего опустевшая трубка возвращается в футляр.
Тем временем я рассказываю Акире историю о своих безуспешных поисках.
– О, вы можете сегодня увидеть Будду, – говорит он, – если посетите со мной храм Котоку-ин. Ведь сегодня Камбуцуэ – День рождения Будды. Но эта статуя мала, всего несколько дюймов. Если хотите увидеть большую, надо съездить в Камакуру. Там есть Будда, сидящий на лотосе, высотой пятьдесят футов.
Я иду вместе с Акирой. Он обещал показать мне кое-что любопытное.
Часть 3
От храма доносятся веселые голоса, на лестнице полно улыбающихся матерей со смеющимися детьми. Во дворе я вижу женщин с младенцами у лакированного стола, стоящего перед порогом храма. Женщины, принося обычные дары, зачерпывают деревянным черпаком странной формы немного чая и выливают его на статую, затем наполняют черпак второй раз, пьют сами и дают попить младенцам. Это ритуал омовения Будды.
Рядом с лакированным столом и сосудом, наполненным сладким чаем, стоит подставка пониже с храмовым колоколом в форме большой миски. Подходит священник и ударяет по колоколу обернутым тканью деревянным молоточком. Колокол издает фальшивый звук. Священник заглядывает внутрь и извлекает из колокола улыбающегося маленького ребенка. Мать со смехом бежит забрать проказника. Священник, женщина и ребенок смотрят на нас с неподдельным, заразительным весельем.
Акира уходит, оставив меня поговорить с одним из служащих храма, и вскоре возвращается с загадочной лаковой шкатулкой длиной примерно в один фут и шириной четыре дюйма с каждой стороны. В стенке проделано отверстие, крышка отсутствует.
– Если заплатить два сена, – говорит Акира, – можно узнать будущее, уготованное вам богами.
Я протягиваю два сена, Акира встряхивает шкатулку. Из нее выпадает узкая бамбуковая дощечка с китайскими иероглифами.
– Кити! – восклицает Акира. – Удача! Номер пятьдесят один.
Он встряхивает шкатулку еще раз. Выпадает еще одна дощечка.
– Дайкити! Очень большая удача. Номер девяносто девять.
Шкатулка встряхивается в третий раз. Появляется новое предсказание.
– Кё! – восклицает Акира. – Нас постигнет неудача. Номер шестьдесят четыре.
Он отдает шкатулку священнику и получает от него три загадочные записки с номерами, соответствующими номерам на бамбуковых дощечках. Маленькие бамбуковые дощечки для гадания называются омикудзи.
Акира переводит текст под номером пятьдесят один: «Тот, кто вытащит это омикудзи, должен жить согласно небесному закону и поклоняться Каннон. Если он болен, то излечится. Если он что-то потерял, то найдет пропажу. Если ему предстоит суд, он выиграет тяжбу. Если он любит женщину, он ее определенно добьется, но ему придется подождать. Его ожидает множество счастливых событий».
Бумажка с дайкити практически повторяет первую, но в ней вместо Каннон поклоняться предписывается божествам богатства и процветания Дайкокутэн, Бисямонтэн и Бэндзайтэн, и говорится, что влюбленному счастливчику не придется долго ждать.
Записка с кё содержит иное предсказание: «Тот, кто вытащит это омикудзи, поступит хорошо, если будет подчиняться небесному закону и поклоняться Каннон Милосердной. Если он болен, то болезнь еще более усугубится. Если он что-то потерял, то никогда не найдет пропажу. Если ему предстоит суд, он проиграет тяжбу. Если он любит женщину, то лучше оставить всякую надежду добиться ее. Избежать самых ужасных бедствий поможет лишь величайшее благочестие. Его удел не сулит удачи».
– И все-таки мы везучие, – заключает Акира. – Мы два раза из трех вытащили счастливую дощечку. А теперь пойдем посмотрим на еще одну статую Будды.
И Акира ведет меня по любопытным улочкам в южную часть города.
Часть 4
Перед нами вырастает холм с широкими каменными ступенями, ведущими на вершину, скрытую под сенью кедров и кленов. Мы поднимаемся. Я вижу впереди пару настороженных львов Будды – самец угрожающе разинул пасть, самка сидит со сжатыми челюстями. Пройдя между ними, мы попадаем в просторный двор, в дальнем конце которого возвышается величественное деревянное сооружение.
Перед нами храм с кровлей, крытой крашенными синей краской медными плитками, с косыми карнизами, гаргульями и драконами. Все это с годами выцвело до однородного тона. Бумажные перегородки раздвинуты, однако изнутри слышится ритмичное песнопение, говорящее о том, что в храме идет полуденная служба. Монахи нараспев произносят слова текста на санскрите, написанного китайским письмом, – сутру под названием «Сутра белого лотоса высшего учения». Один из произносящих молитву отбивает такт, ударяя обернутым парусиной молоточком по причудливому предмету, формой напоминающему голову дельфина. Этот предмет, мокугё, покрыт лаком алого и золотистого цвета и издает гулкий, раскатистый звук.
Справа от главного храма находится жертвенник, от которого в воздухе растекается аромат тлеющих благовоний. Я смотрю сквозь голубые струйки дыма, поднимающегося от полудюжины крохотных палочек, вставленных в наполненную пеплом угольницу, и вижу в глубине темнолицего Будду в тиаре со склоненной головой и сложенными вместе ладонями. Точно так же сложены руки японцев, стоящих на солнце и молящихся у порога храма. Статуя вырезана из дерева, имеет грубые черты и раскраску, но спокойное лицо Будды обладает ненавязчивой красотой.
Обойдя храм с левой стороны, я нахожу новую лестницу, ведущую к еще более высокой и загадочной части холма, скрытой могучими деревьями. Я поднимаюсь по ступеням под бдительным взором двух маленьких каменных львов и окунаюсь в прохладную тень, где меня встречает совершенно непривычная картина.
Бесконечно древние деревья отбрасывают на землю густую, почти черную тень, солнце проникает сквозь пышную листву крохотными редкими пятнышками. Мягкий, торжественный свет выделяет из полумрака причудливый набор неведомых силуэтов – огромную коллекцию серых,
