Алексей Песков - Павел I

За что наказывал?

За дурное поведение, за развратное поведение, за непристойное поведение, за непорядочное поведение, за пьянство, за лень, за нерадение, за лень и нерадение, за нерадение и лень, за неспособность к службе, за дерзновенное прошение, за ложный рапорт, за ложный донос, за упущение по службе, за упущение по службе подчиненных, за ослушание команды (Формулы из приказов императора Павла).

Как наказывал?

Грозным криком, устным выговором, кратковременным арестом, долговременным арестом, отставкой из службы с правом ношения прежнего мундира, отставкой из службы без права ношения мундира, выключкой из службы без права вступать в службу снова, взысканием денег, переводом в отдаленный гарнизон, лишением дворянства.

Кого наказывал?

Всех.

Ибо не ошибается только всеумеющий Господь да государь, Его образ на земли.

«Как государь, с самых младых лет своих, любил во всем порядок, а особливо точность в исполнении всего им приказываемого, то и по вступлении своем на престол не преминул в особливости о том стараться <…> – что для наших россиян, привыкнувших уже издавна не слишком уважать, а иногда и вовсе пренебрегать государские повеления, и очень было нужно <…>. Установленный государем порядок <…> достоин особливого примечания. Вставал государь обыкновенно очень рано» (Болотов. С. 195–196, 198). – «С ранней зари, с 6 часов утра <…> царь сам за работой <…>. – Генерал-прокурор каждый день отправлялся с докладами во дворец в 5 1/2 часов утра» (Лубяновский. С. 93). – «К началу седьмого часа долженствовали уже быть в назначенных к тому комнатах <…> все те из первейших его вельможей, которым либо долг повелевал быть всякое утро у государя, либо кому в особливости быть, накануне того дня, было приказано <…>, и государь, вошедши к ним, занимается с ними наиважнейшими делами и разговорами, до правления государственного относящимися, и препровождает в том весь седьмой и восьмой час» (Болотов. С. 198). – «Ad exemplum regis componitur orbis <Мир живет примером государя>. В канцеляриях, в департаментах, в коллегиях, везде на столах свечи горели с 5 часов утра <…>. Сенаторы с 8 часов утра сидели за красным столом» (Лубяновский. С. 93). – «В восемь часов стоят уже у крыльца в готовности санки и верховая лошадь; и государь <…> разъезжает по всему городу и по всем местам, где намерение имеет побывать в тот день» (Болотов. С. 199). «Посещения были часты и внезапны. Заботливость гласная, разительная» (Штейнгейль. С. 98–99). «В десять часов возвращается он во дворец свой и, обогревшись несколько, выходит пред оный к <…> гвардейскому разводу. Тут, со множеством своих вельмож и офицеров занимается он <…> в учении и муштровании своей гвардии» (Болотов. С. 199). «Несмотря ни на какую погоду, каждый день выходил к разводу, редко когда без ученья. После развода богатый завтрак был во дворце для офицеров» (Лубяновский. С. 104). – «После стола распускает он всех и берет себе отдохновение на короткое время; ибо в 3 часа готовы уже опять санки и верховая лошадь, и государь отправляется опять в путь <…>. В пять часов должны быть опять уже в собрании в комнатах его министры и государственные вельможи; и государь, по возвращении своем, занимается с ними важными, государственными и до правления относящимися делами весь шестой и седьмой час <…>. В 8 часов государь уже ужинает и ложится почивать; и в сие время нет уже и во всем городе ни единой горящей свечки» (Болотов. С. 199).[7]

«Спустя несколько дней после вступления Павла на престол во дворце было устроено обширное окно, в которое всякий имел право опустить свое прошение на имя императора. Оно помещалось в нижнем этаже дворца, под одним из коридоров, и Павел сам хранил у себя ключ от комнаты, в которой находилось это окно. Каждое утро, в седьмом часу, император отправлялся туда, собирал прошения» (Саблуков. С. 29).

О чем писали?

Обо всем: о скорейшем решении тяжбы, о нанесенных побоях, о дозволении выйти в отставку, о дозволении вступить в службу, об обиде от полкового командира, о покраже скота со двора, о разрешении выйти замуж, о разрешении жениться, о дозволении открыть торговую лавку, об унятии дерзновенных разговоров соседей, о пожарах, грабежах, притеснениях, убийствах…

Кто писал?

Кому не лень и не страшно: губернский секретарь Грабский, мичман Фенш, седельный мастер Шмиден, девица Подлятская, прапорщик Штемпель, вдова капитана Вельерскейль, птичий подмастерье Добринский, полковник Дрексель, аудитор Акуловский, подпоручик Сыробоярский, надворный советник Анерт, корнет Кобылянский, жид Шацкиль, мещанин Сидяков, рядовой Замахаев, маркиз Пак-де-Баден, коллежский регистратор Гыро, генерал-лейтенант Дотишамп, грек Кундум, поручик Параной – и не было им счета.

«Каждое утро в седьмом часу император <…> собирал прошения, собственноручно их помечал и затем прочитывал их или заставлял одного из своих статс-секретарей прочитывать себе вслух. Резолюции или ответы на эти прошения всегда были написаны им лично или скреплены его подписью и затем публиковались в газетах для объявления просителю. Все это делалось быстро и без замедления <…>. Этим путем обнаружились многие вопиющие несправедливости, и в таковых случаях Павел был непреклонен. Никакие личные или сословные соображения не могли спасти виновного от наказания» (Саблуков. С. 29).

«Народ был счастлив <…>. Вельможи знали, что всякому возможно было писать прямо государю и что государь читал каждое письмо <…>. Страх внушал им человеколюбие» (Коцебу. С. 299). – Да и «кого, собственно говоря, можно называть в России вельможей? В чем состоит их власть, пока они не составляют между собою заговора?» (Головкин. С. 145)

Ящик, впрочем, сняли, ибо в него стали бросать пасквили и карикатуры на лицо и сан государя.

«Всем известно, что Сенат завален был толиким множеством дел, и производство и решение оных происходило толь медленно, что не было никому почти способа дождаться оного, буде не имел кто каких-нибудь особливых предстателей или довольного числа денег для задаривания и покупания тех, которым над производством оных наиболее трудиться надлежало» (Болотов. С. 270). «О том, как велика была волокита в процессах, <…> дает некоторое представление следующий редкий, но не исключительный случай <…>. Дворяне Рязанской губ. Антон Тарасов и Григорий Конев были схвачены и посажены под арест (в 1757 г.) по обвинению в грабеже. Дело о них шло по разным инстанциям и в 1782 г. было представлено в Сенате, а в следующем году императрице с приговором о лишении их дворянства и ссылке на поселение, а вопрос об облегчении участи преступников предоставлялся усмотрению императрицы. Екатерина так до своей кончины и не рассмотрела доклада, и он оставался среди бумаг в ее кабинете. Когда Павлу было доложено о том, он спросил, живы ли преступники; оказалось, они 40 лет находились под стражей, ожидая решения своей участи. Резолюцией 13 августа 1797 г. Павел приказал их освободить, вменив долговременное содержание под стражей в наказание» (Клочков. С. 103).