Дмитрий Балашов. На плахе - Николай Михайлович Коняев

ли говорить, что даты ухода с точностью до секунды назначает нам Господь! Балашов был убит в одиннадцатом часу вечера 17 июля 2000 года, после того, как прошли вечерние службы, посвященные памяти преподобного Сергия Радонежского. О Сергие, печальнике земли русской, Дмитрий Михайлович написал один из последних по времени романов, уже методом создания произведения подводя итоговую черту. Балашова убили в день, когда 826 лет тому назад был изуверски убит благоверный великий князь Андрей Боголюбский, в день, когда 82 года тому назад произошла кровавая расправа над царственными страстотерпцами семьи Романовых во главе с Николаем II – в день памяти святого иконописца преподобного Андрея Рублева.

В вечности, где-то рядом со всеми ими, душа Дмитрия Михайловича, хочется верить, и пребывает…

Надежда Большакова[180]

Мои встречи с Дмитрием Михайловичем Балашовым

После известия об убийстве Дмитрия Михайловича Балашова был шок. Я много думала о понятиях греха и святости. Что это такое? Был грешен или свят Балашов? Если говорить о Святости Руси, то перед ней мирские, плотские грехи теряются. Все люди грешны. И те, кто живет в миру, и те, кто призван служить Богу, неся его религию в народ, по той простой причине, что они люди. Не безгрешен был и Балашов, если говорить о его мирской жизни… Но, несмотря на это, для меня он еще при жизни представлялся более святым, нежели некоторые из наших священнослужителей. А может, святость я определяла по состоянию его души, неподкупной и преданной России, которая остается вечной, что не скажешь о человеческой плоти.

И по неведомой случайности или по ведомой закономерности, подлое убийство Дмитрия Балашова свершается в ночь с 16 на 17 июля 2000 года. Ровно день в день десять лет назад из жизни ушел другой русский писатель-историк Валентин Пикуль. И Россия потеряла уже второго по популярности горячо любимого и читаемого писателя историка.

В мире верующего человека все начинается с тебя. На тебя Господь смотрит, тебе помогает, вот ты и не подкачай. Так говорил нам на экскурсии по Новгороду Ануров Анатолий Сергеевич, необыкновенно интересный человек, историк по образованию, диктор новгородского радио «Славия» в феврале месяце 2002 года, когда мы с ребятами царьгородцами приехали по приглашению вдовы писателя Ольги Николаевны сюда, в Третий Славянский Ход, посвященный памяти Дмитрия Балашова, Бориса Романова, Виталия Маслова.

На суд слушателей ребята на школьной конференции, представили литературно-музыкальную композицию «Летописец всея Руси», в которой постарались раскрыть литературное творчество писателя, и зазвучало слово его: «И я вновь берусь за перо, ибо труд мой стал уже больше меня самого, я должен его докончить во что бы то ни стало и даже умереть не вправе прежде конца… Я пишу не столько историю династии, сколько историю народа. Мои романы – о том, как поднималась Московская Русь. Эпоха становления русского государства – конец тринадцатого и четырнадцатое столетие – это время очень поучительное для нас: учит, как в схожих вроде бы ситуациях люди выбирали не самые скверные, как сейчас, а, наоборот, самые мудрые решения, как они, падая и вновь поднимаясь, все-таки шли к единению страны и созданию великой державы».

А в 2007 году Мурманск провел свой XXII Праздник славянской письменности и культуры. Однако хочется вспомнить первый, проведенный в 1986 году в рамках Дней Баренцева моря. Тогда мурманские писатели пригласили принять участие в нем многих известных литераторов, в том числе и Дмитрия Балашова. Приехать он не смог, но в поддержку мурманчанам прислал большую телеграмму, в которой говорилось: «…огромная роль Русского Севера в культуре России еще не исследована и не показана, не явлена миру в целом, в единстве своего неслыханного многообразия и, пожалуй, менее всего изучено значение Севера в развитии русской литературы, русской письменности, великого русского языка – потому от всей души приветствую ваше начинание, за коим, верю, последуют и другие, подобные ему. Шлю низкий поклон участникам Дня славянской письменности, Северу и северянам, с которыми знакомился с начала моей фольклорной работы, которыми очарован и в которых влюблен единожды и навсегда!»

В 1993-м, когда я впервые приехала в Союз писателей в Мурманск, услышала бурное возмущение Виталия Семеновича Маслова по поводу уничтожения брошюры Балашова «Стыдно». Почти весь тираж издания, как только о нем стало известно влиятельным лицам, пошел под нож. И небезосновательно, по мнению тех, кто этот тираж уничтожал. Заявить после событий у Белого Дома: «Но тот ли Ельцин с его командой диктатор, который нужен стране?» – это был Поступок! Поступок не только мудреца-провидца, но и смелого человека. Виталий Семенович подарил мне одну из спасенных брошюр с напутствиями прочесть и оценить того, кто ее написал.

1995 год. Мурманск празднует X Праздник славянской письменности и культуры. В гостиничном номере мы с поэтом Николаем Колычевым ждем, когда секретарь Мурманской писательской организации горячо любимый Маслов познакомит нас с великим Балашовым. Но проходит с назначенного времени час, второй, третий… Мы с Колей сидим на полу, на ковровой дорожке, и мирно беседуем. Он потягивает из бутылки пиво, я ем банан. В это время распахивается дверь номера и входит небольшого расточка седой человек с цепким проницательным взглядом, а за ним появляется и Виталий Семенович с московским журналистом Владимиром Бондаренко. Мы, словно ужаленные, вскакиваем и приветствуем гостей. Быстро откланявшись, ухожу в свой номер. Разве я могла в тот момент как следует рассмотреть Дмитрия Михайловича? Запомнился только его небольшой рост, а в моем воображении он представлялся подобным былинному новгородскому богатырю Василию Буслаеву. Только на второй день в научной библиотеке, где проходил «круглый стол», как следует и смогла рассмотреть знаменитого романиста. Седой как лунь, а лицо почти без морщин. Быстро и весело реагирует на юмор, смеется заразительно, по-мальчишески прищуривая небесно-голубые озорные глаза. Весь «круглый стол» я сидела напротив и не спускала с него влюбленных глаз.

Затем дорогих гостей мы принимали в Союзе писателей, где я вручала им подарки. Дмитрию Михайловичу – сделанную из кристаллов модель саамского чума. Вручила, поцеловала в щеку. Он лукаво улыбнулся и, весело поглядывая на всех, сказал: «Нет уж, это я должен целовать вас за подарок и не мимоходом, а как полагается русскому мужику крепко в самые уста». Обнял и поцеловал. Ну, конечно же, все наши писатели зааплодировали ему, а я, смущенная таким поворотом дела, спрятала в своих руках горящие огнем щеки. После вечера в Союзе общаться с ним было уже легко. В разговорах он нисколько не кичился своей знаменитостью. Несмотря на