Юрий Сафронов - Дневник Верховского

Узнав меня, Скалой приветливо мне поклонился и в тот же момент встретился глазами с Верховским… Несколько секунд оба были точно в нерешительности, но потом, как по команде, сразу двинулись навстречу один к другому. Они обнялись. Верховский начал что-то вспоминать о далеком прошлом. Скалой остановил его жестом и словами: «Не надо, не говори, во многом ты был прав». Десять лет тому назад неуместную болтовню мальчика-пажа на политические темы с вольнонаемными вестовыми манежа он почитал за преступление. Теперь он находил его в чем-то правым»{361}.

Как говорится, а судьи кто? 1 марта 1917 года в 11 ч. утра по приказу члена Временного комитета Государственной Думы полковника Б.А. Энгельгардта было отключено телефонное и телеграфное сообщение Царского Села со Ставкой…

Верховский с болью в душе писал, что в конце 1915 года возвращающиеся из Петербурга после ранения на фронте офицеры с возмущением рассказывали: «5 России идет сплошной праздник. Рестораны и театры полны. Никогда не было столько элегантных туалетов. Армию забыли»{362}.

Фрейлина Вырубова вспоминала с негодованием: «Трудно и противно говорить о петроградском обществе, которое, невзирая на войну, веселилось и кутило целыми днями. Рестораны и театры процветали. По рассказу одной французской портнихи, ни в один сезон не заказывалось столько костюмов, как зимой 1915—1916 годов, и не покупалось такое количество бриллиантов: война как будто не существовала. Кроме кутежей, общество развлекалось новым и весьма интересным занятием — распусканием всевозможных сплетен на Императрицу»{363}.

Для сравнения. Всегда (независимо от общественного строя) патриотически настроенный А.И. Верховский в то же время высоко ценил немецкую культуру, считая главным превосходством Германии «…бесспорное превосходство духовной культуры, выражающейся в широком патриотическом образовании и воспитании народа, богатстве и подготовке его интеллигентных сил и в блестяще устроенном аппарате управления страной и армией…»{364}.

Самым главным Верховский считал все-же воспитание в немецком народе идеи Родины, идеи Великой Германии. Немцы после разгрома французами еще в 1806 году, писал Верховский, «ясно поняли, что самые красивые гуманитарные идеи ничего не стоят, если не обеспечено независимое существование государства… Каждый человек с детства приучен к мысли, что кроме мелких эгоистических целей, у него есть одна большая, во имя которой смолкают все личные счеты и стремления. Эта цель — защита Родины, которая выше и лучше всего на свете, германская культура, германская наука, германский идеализм — все это лучшее, что создал Господь на Земле. Германский народ — этот избранный Богом народ, перед которым должны пасть все остальные, а в особенности мы, славяне, которые, как низшая, по их мнению, раса, должны быть просто обращены в удобрение для германской культуры <…>.

К сожалению, страшно подумать, с каким культурным багажом начинаем войну мы. Народ наш, хотя и с хорошим сердцем, послушен, готов на огромные жертвы, но безнадежно темен, забит, неучен. Его интересы не выходят за пределы родной деревеньки. Государство представляется ему в виде городового или урядника, выколачивающего из него налоги и повинности… Великая идея родины ему незнакома. Об отечестве своем он ни от кого и никогда не слыхал. Исторические задачи народа для него — пустой, ничего не значащий звук. Народ на две трети неграмотен. Государство, чтобы взять с него больше денег, не задумалось споить его водкой, покрывая доходом с винной монополии бешено растущие расходы на военные нужды»{365}.

Талантливый военачальник генерал от инфантерии Платон Алексеевич Лечицкий, подтверждая мнение А.И. Верховского о неподготовленности к войне высшего военного командования, что приводило к огромным и, главное, бессмысленным боевым потерям, плодившим, в свою очередь, в солдатской массе ропот и недовольство, «убийственно верно» говорил: «Дикие мы, неумные люди. Из лесу вышли. Когда мы научимся воевать?»{366}

И действительно, когда? Под напором фронтовых впечатлений у А.И. Верховского надежды на скорое окончание войны постепенно иссякли, и он сделал не очень оптимистичный вывод: «А пока что мы можем рассчитывать только на одно. Как и во всех войнах, и при всех обстоятельствах — на наше уменье умирать»{367}.

Глава IV.

ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ. СЕВАСТОПОЛЬСКОЕ «ЧУДО»

Самодержавие нужно нам пока как стихийная сила, которая своей стихийностью может сдержать другие стихийные силы, еще худшие.

В марте 1916 года Верховский был произведен в подполковники и назначен начальником группы войск, имевшей целью захват с моря Трапезунда (ныне — Трабзон, — город и порт в Турции на берегу Черного моря). Операция была произведена успешно. В это время Верховский числился «в распоряжении Начальника Генерального штаба».

По словам американского консула, «турки за последний месяц своего господства в Трапезунде вырезали всех жителей армянского происхождения. Его рассказ о зверствах, совершенных турками, переносит нас во времена средневековья. Были, например, случаи, когда они живого человека распинали на деревянном кресте и пускали плыть в море. Плавай, пока не умрешь. Или, связав целую семью веревкой, отца бросали в воду первым, и он тянул за собой всю семью. Неудивительно, что люди благодарят Бога за наш приход, за освобождение от турецкого ига»{368}.

3 апреля 1916 года Александр Иванович шлет из Севастополя в Петроград (Троицкая ул. д. 23, кв. 4) открытку со специальным гербовым штампом «ШТАБ НАЧАЛЬНИКА ВЫСАДКИ»:

«Ее Превосходительству Ольге Николаевне Огранович» такого содержания: «Дорогая мама. 3 дня тому назад вернулся и сегодня снова иду в море. Здоров. Чувствую себя бодро. Лида[45] тоже видимо лучше. Надеюсь быть в СПБ к 20 апреля, повидать всех. Любящий Саша» (л. арх.).

В сентябре—декабре 1916 года Верховский был на должности помощника флаг-капитана по сухопутной части в Штабе начальника высадки Черного моря. По терминологии другого документа — на должности помощника по оперативной части российского представителя при Румынской главной квартире. Известно, что им был составлен план защиты русского фронта от неизбежного прорыва. Результат — остановка противника на Серете и Карпатах.