Лев Толстой. Свободный Человек - Павел Валерьевич Басинский
Из телеграммы можно понять, что вопрос о разрешении или запрете простому астаповскому священнику молиться о здравии Толстого решался на уровне рязанского губернатора, замминистра внутренних дел и петербургского митрополита.
Но весь этот огромный государственный механизм в конечном итоге замыкался на одном-единственном человеке, ротмистре Савицком… Он непосредственно отвечал за ситуацию в Астапове.
Как и в 1902 году, когда Толстой тяжело заболел в Крыму, Святейший синод оказался в сложном положении. Недовольство Николая II отлучением Толстого, принимая во внимание его возможную смерть, было очевидным, тем более что решение это в свое время было принято без участия царя. Премьер-министр Петр Аркадьевич Столыпин отправил в Синод своего чиновника особых поручений. Он стоял возле дверей, за которыми проходило экстренное заседание членов Синода по случаю ухода и вероятной смерти Толстого.
Четвертого ноября в Астапово пришла телеграмма Санкт-петербургского митрополита Антония, того самого, который в 1902 году писал в Крым графине Софье Андреевне. Он умолял Льва Николаевича вернуться в Церковь. Но эту телеграмму Толстому уже не показали.
О реакции Николая II на конфликт Церкви и Толстого, к сожалению, известно из ненадежного источника — книги Сергея Труфанова (бывшего иеромонаха Илиодора) о Григории Распутине «Святой черт». В ней приводятся слова Распутина, говорившего с царем после смерти Толстого: «Папа (царь. — П. Б.) говорит, что если бы они (епископы. — П. Б.) ласкали Л. Н. Толстого, то он бы без покаяния не умер. А то они сухо к нему относились. За всё время только один Парфений и ездил к нему беседовать по душам. Гордецы они!»
Впрочем, тульский и белёвский епископ Парфений действительно посетил Толстого в Ясной Поляне в 1909 году, несколько часов разговаривал с ним и произвел на него самое благоприятное впечатление. Поэтому в октябре 1910-го именно Парфений был затребован Синодом в Петербург с докладом, а затем отправлен в Астапово с целью вернуть Толстого в лоно Церкви.
Его миссия не удалась. Парфений прибыл на станцию 7 ноября в девять часов утра, через три часа после смерти Толстого. Между тем он выехал из Петербурга 4-го числа. Его неторопливость, возможно, объясняется нежеланием владыки участвовать в безнадежном деле. Парфений знал, что у постели больного дежурит не Софья Андреевна, а Чертков и Саша, которые не допустят встречи Толстого с православным архиереем.
Парфений не хотел оказаться в неудобной ситуации, в которой поневоле оказался оптинский старец Варсонофий.
По поводу приезда Варсонофия в Астапово до сих пор существует миф, не имеющий к астаповской истории никакого отношения. Якобы, уходя из Ясной Поляны, Толстой думал вернуться в православие. Ради этого он поехал в Оптину пустынь, где хотел остаться послушником. Но гордыня не пустила его к старцам. Выгнанный из Шамордина приехавшей туда дочерью Сашей, он отправился в дальнейший путь. Но, оказавшись в Астапове, уже смертельно больной, он раскаялся и послал в Оптину телеграмму о желании встретиться с Варсонофием. Однако приехавшего со Святыми Дарами Варсонофия не пустили к Толстому Чертков и младшая дочь. Они же не пустили к Толстому и его глубоко верующую жену.
Никакой телеграммы Толстого в Оптину не было. Этот миф возник после публикации в русском православном журнале, выходящем в Бразилии (Владимирский вестник. 1956. № 62) воспоминаний бывшего послушника оптинской канцелярии игумена Иннокентия. В них говорилось, что из Астапова в монастырь приходила телеграмма от Толстого с просьбой, чтобы отец Иосиф приехал на станцию. Посовещавшись, монастырская братия решила послать туда не тяжелобольного Иосифа, а скитоначальника Варсонофия.
Иннокентий, вероятно, имел в виду телеграмму калужского епископа Вениамина об указании Синода иеромонаху Иосифу ехать на станцию Астапово к заболевшему графу. И действительно, вместо больного отца Иосифа поехал старец Варсонофий.
В «Летописи» Оптиной пустыни нет ни слова о телеграмме Толстого. Но в ней подробно говорится о телеграмме калужского епископа Вениамина, из-за которой отец Варсонофий оказался в Астапове.
«Накануне, 4-го числа сего месяца (ноября. — П. Б.), утром получена телеграмма Преосвященного Калужского о назначении по распоряжению Синода бывшему скитоначальнику иеромонаху Иосифу ехать на станцию Астапово Рязанско-Уральской железной дороги к заболевшему в пути графу Льву Толстому для предложения ему духовной беседы и религиозного утешения в целях примирения с Церковью. На сие отвечено телеграммою, что отец Иосиф болен и на воздух не выходит, но за послушание ехать решился. При сем настоятелем Оптинским испрашивалось разрешение вследствие затруднения для отца Иосифа ехать по назначению заменить его отцом игуменом Варсонофием. На это последовал ответ епископа Вениамина, что Святейший Синод сие разрешил. Затем отцом настоятелем телеграммою запрошено у Преосвященного, достаточно ли в случае раскаяния Толстого присоединить его к Церкви чрез Таинства Покаяния и Святого Причащения, на что получен ответ, что посланное для беседы с Толстым лицо имеет донести Преосвященному Калужскому о результате сей беседы, чтобы епископ мог о дальнейшем снестись с Синодом. Вечером 4-го же числа от старца отца Иосифа было телеграммою спрошено у начальника станции Астапово, там ли Толстой, можно ли его застать 5-го числа вечером и если выехать, то куда. На это получен ответ, что семья Толстого просит не выезжать. Однако утром сего числа игумен Варсонофий, во исполнение синодального распоряжения, выехал к графу Толстому в Астапово».
Толстой не выражал желания встретиться в Астапове с православным священником. Но не было никакой инициативы и со стороны Оптиной пустыни. Инициатива исходила от Синода, а старцы приняли ее как послушание.
Приехавший в Астапово Варсонофий, в отличие от епископа Вениамина, оказался в трудном положении. Открыть истинные причины своего приезда он не мог — это означало бы выставить Синод в неподобающем свете. Варсонофий вынужден был об этом молчать. Но при этом он выглядел самозванцем. Ведь его не приглашал в Астапово не только Толстой, но и его семья, которая к тому времени уже в полном составе (за исключением Льва Львовича) находилась на станции и жила в отдельном вагоне.
Варсонофий оказался таким же «крайним», как и ротмистр Савицкий. На него переложили ответственность за роковое решение Синода 1901 года, к которому старец не имел ни малейшего отношения. Варсонофий был вынужден не просто молчать, а говорить неправду. Журналист Александр Федорович Аврех телеграфировал в газету «Раннее Утро»: «Только что приехал игумен из Оптиной пустыни Варсонофий сопровождении иеромонаха Пантелеймона (оптинского врача. — П. Б.). По словам последнего Варсонофий командирован Синодом. Сам же
