Борис Соколов - На берегах Невы

— Дорогие коллеги, — заключил Бетвугин, — Удаление аппендикса, исполненное правильно, требует всего двадцать минут. Я, достиг такого совершенства в этой области, что я могу удалить его за три минуты. Пожалуйста, засеките время… раз, два, три.

Без всякого сомнения его техника была совершенной. Его руки мелькали так быстро, и разрезы были такие точные, что казалось скальпель является продолжением его руки. Он кончил в две минуты пятьдесят пять секунд от разреза до последнего шва.

— Это рекорд, — объявил он гордо. — Большое спасибо, джентльмены, за то, что вы дали мне возможность продемонстрировать свою технику.

И он быстро покинул аудиторию, и за ним Елена. Присутствующие были в шоке.

— Вот это человек! — сказал Картотто, грустно тряся головой, — Вот это хирург!

Только доктор Прат, один из ведущих хирургов Франции, не проникся увиденным.

— Ваш соотечественник должен выступать на сцене, — саркастически произнёс он. — В нём, однако есть что-то нечеловеческое.

Я не сказал ничего.

Этим же вечером, прогуливаясь по набережной, и я увидел Елену, сидящую за столиком у отеля «Негреско». Она увидела меня и помахала рукой, приглашая меня за столик. Она была одна.

— Где он? — спросил я.

— Я не знаю.

Она была не в настроении, почти сердитая.

— Я ненавижу каждую минуту с ним.

— Но вы, тем не менее с ним?

— Да, я пыталась много раз убежать от него. Он всегда меня находит. Я была просто счастлива, когда он уехал в Москву и женился на другой женщине. Я снова чувствовала себя свободной. Я чувствовала себя как надо. Я уехала в Париж и начала работать в госпитале. Я даже поступила в медицинский институт. И вдруг полгода назад он объявился в Париже. Из ниоткуда. Я молила, чтобы его убили его друзья коммунисты, которых он так обожал. Но он тут….

— Как он убежал из России?

— Я не знаю. Я о нём ничего не знаю, и меня это вообще не интересует. Что меня волнует, это то, что я безнадёжно впуталась с ним, безнадёжно.

— Но он вас любит.

— Да, — сказала она сердито. — И в этом-то вся проблема. Если бы только он перестал меня любить…. Я ненавижу его всей душой и телом. Я хочу, чтобы он умер, раз и навсегда.

— Наверно, вам не следовало бы говорить такие вещи….

Тем не менее, я её понимал.

— Да, это ужасно. Но я знаю, что это правда. Я не могу ничего поделать. Я не могу. Когда-нибудь я упрусь в тупик и покончу с собой. Я ненавижу его так, как будто я ненавижу самое дорогое в моей жизни. Я подхлёстываю свою ненависть, выдвигая против него всё новые обвинения. Когда он меня бьёт, я испытываю наслаждение, потому что это помогает мне ещё больше его ненавидеть. И тем не менее, часть моей души принадлежит ему. Это безумие. Я знаю, что он мерзавец, жестокий и преисполненный тщеславием. И как только господь создаёт таких людей? Я его раба….

И она расплакалась.

— Он идёт! — пошептал я ей.

Весёлый и вальяжный, Бетвугин сел за столик.

— Приятно встретить старого друга после стольких лет. Как дела? Всё ещё смотрим в микроскоп, пытаясь решить вечные вопросы жизни и смерти?

Он развалился в кресле.

— Что вы пьёте? Вермут? Напиток буржуазии. Я предпочитаю шампанское. В Москве оно у меня было каждый день. Они мне давали лучшее шампанское в России.

— А в Сибири они вам тоже давали лучшее шампанское? — перебил я его.

Он улыбнулся, и его глаза не ответили на этот вопрос. Я не мог скрыть своё раздражение, встал и покинул их, сказав только короткое «До свидания».

Я не мог забыть Елену в её отчаянии и её безвыходной ситуации. Странное предчувствие заставило меня снова искать встречи с ней. В течение следующих десяти дней я не мог найти её. Я искал её снова и снова, но всё безуспешно. Я постоянно гулял вокруг отеля «Негреско», ходил по казино, по барам, в надежде встретить её. Они пропали, и я подумал, что они уехали из Ниццы.

Через десять дней после моего разговора с Еленой доктор Картотто остановил меня в вестибюле больницы.

— Вы газеты читали сегодня? — спросил он возбуждённо.

— Нет ещё, у меня нет время на газеты.

— Взгляните, — и он сунул мне газету. — Что вы скажете?

На первой странице газеты была фотография Бетвугина, и я прочёл, что известный русский хирург-эмигрант доктор Бетвугин был убит своей собственной женой Еленой в отеле в Бьюло. Это был случай явного убийства-самоубийства. Она была тоже мертва. Мотивы этого преступления были неизвестны. В газете говорилось, что со слов работника отеля, они казались счастливейшей парой в мире. В газете не было фотографии Елены. Они не нашли ни одной фотографии в их багаже. Даже после смерти он оставался эгоистом.

Братья Пятаковы.

Однажды группа медицинских студентов и интернов болтала в лаборатории Ивана Павлова в ожидании его прихода. Это было во время моего первого года работы после института. И хотя я не был последователем Павлова, я проводил много времени в его лаборатории. Разговор обратился к предчувствиям — не очень популярной теме у «Павловцев». Большинство отказывалось допустить всякое научное обоснование существования шестого чувства. И только один робко возражал против отрицания этого «жизненного фактора человеческой жизни». Это был доктор Рождественский, способный физиолог, который признался, что сам чувствует строгое и сильное предчувствие. «Я отчётливо вижу, как будто открываю дверь лифта, и падаю вниз в глубокую шахту. Падая, я слышу, как моя жена кричит: «Не пользуйся лифтом, он сломан». Самое интересное во всём этом деле, что у меня это предчувствие не во сне, а когда я ещё в полусне, то есть это не сон, а как реальное видение» — сказал он, наблюдая скептические улыбки своих коллег.

Мы пропустили историю мимо ушей, и только иногда подшучивали над ним в плане советов ходить пешком и не использовать лифт.

Через полгода нас пригласили домой к одному из коллег, который жил на шестом этаже. Вечеринка была весёлой, и было уже поздно, когда мы все вышли. Мы все были под градусом. Мы вызвали лифт, который был довольно примитивного устройства и Николай, который обсуждал один из последних экспериментов Павлова на собаках, открыл дверь и шагнул. Именно в этот момент жена нашего хозяина прокричала: «Не пользуйтесь лифтом, он сломан!»

Николай летел три этажа и упал на крышу стоящего лифта. Он выжил, но у него были переломаны ноги и руки, и было сильное сотрясение мозга. Он провалялся в больнице почти год и перенёс бесконечное количество операций. В конце концов, он выздоровел и вернулся к работе.

Когда Павлову сказали об этом предчувствии, он сразу отмёл это в сторону: «Чистое совпадение, нет такого явления — предчувствия» — кратко отбросил он.