Ронни Касрилс - Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

Битва за Квито-Кванавале на юго-востоке Анголы, начавшаяся в октябре 1987 года, показала ценность информации, которую мы были в состоянии предоставить нашим союзникам. Мы постоянно следили за программой празднований 75-й годовщины САДФ, намеченной на 1987 год. Одним из основных мероприятий года должны были стать широкомасштабные учения сухопутных войск в армейском военном училище в Лохатла, в северной части Капской провинции. Такие дивизионные учения ранее использовались для акклиматизации и подготовки армейских бригад, состоящих из резервистов, к участию в агрессии против Анголы.

Мы с Биллом изучали эту информацию в нашем доме в Лусаке. Это был май 1987 года, и я собирался побывать в Анголе.

— Это должно заинтересовать наших ангольских товарищей, — сказал я, — но помимо простого привлечения их внимания, насколько весомый акцент мы должны делать на возможности вторжения?

Билл задумчиво почесал голову.

— Всё зависит от ситуации в той части лесов, которую контролирует Савимби. Буры постоянно бывают в южной части Анголы, обычно используя 32-й батальон. Может быть, с этими июльскими маневрами они используют возможность для чего-то более крупного и пошлют свои бригады внутрь Анголы.

К тому времени, когда в резиденции президента Анголы началась моя встреча с одним из руководителей ангольской разведки, я уже принял решение.

Передавая ему информацию об июльских учениях САДФ, я сказал, что, по нашему мнению, вторжение в Анголу из Намибии неизбежно. Мы сидели в кабинете полковника, оснащённом кондиционером, и он очень заинтересовался моим сообщением. Мы сотрудничали два года, обмениваясь информацией об УНИТА и САДФ. Ему было около сорока лет, он был исследователем и спортсменом, учился в католической семинарии и в камуфляжной форме и в зелёном берете ФАЛЛА представлял собой броскую фигуру.

Сидя за большим столом кабинета, стены которого были завешаны оперативными картами Анголы, он проницательно посмотрел на меня сквозь стёкла очков и заявил на хорошем английском: «Должен сказать Вам вот что: в настоящее время мы готовимся к наступлению против УНИТА на юго-востоке, в направлении их базы в Джамба. То, что Вы сказали мне, означает, что южноафриканцы также наращивают численность своих войск. Спасибо за своевременное предупреждение».

В этот период времени я часто бывал в нашем основном учебном лагере около Маланже, в пятистах с лишним километрах к востоку от столицы. Прохладная атмосфера внутреннего плоскогорья была приятным отличием от жаркой влажности Луанды. Для экономии времени я летал на попутных советских транспортных самолётах, которые ежедневно совершали полёты во все уголки страны. Из-за угрозы диверсий со стороны УНИТА мы резко снижались с большой высоты по узкой спирали в аэропорт, охраняемый кубинскими подразделениями. Самолёты МИГ-23 постоянно тревожили отряды УНИТА, попрежнему засевшие на другой стороне реки Кванза. Однажды я провёл интересный день, наблюдая за взлётом ангольских пилотов и возвращением их с заданий.

Маленькая колония советских специалистов, некоторые из них с жёнами, располагалась в двух покрытых гирляндами бугенвилей виллах в симпатичном, хотя и обшарпанном городке. Они обучали радиооператоров МК, которые обслуживали наш центр связи в Маланже, связывавший Луанду с Лусакой. Они также обучали и наставляли наших инструкторов в основном лагере, находившемся в 60 километрах, неподалеку от кучки обмазанных глиной хижин, которые были известны, как деревня Какулама.

Положение в наших лагерях улучшилось после тяжёлого времени мятежа. Советские инструктора помогали в программах подготовки. Это повышало уровень обучения и высвобождало многих из наших наиболее подготовленных людей для «домашнего фронта»[66].

Я иногда ночевал на одной из советских вилл, наслаждаясь домашней пищей, включавшей борщ, чёрный хлеб, колбасу, солёные огурцы и шпроты. Всё это сопровождало аппетитное второе блюдо и запивалось большим количеством водки. Я особенно ценил такие походы в гости после недельного пребывания в Какуламе и с нетерпением ждал возможности расслабиться в маленькой деревянной бане, которую они построили около нашего центра связи. Там с потом выходила пыль и въевшаяся в кожу грязь лагерной жизни, там мы поднимали тонус уставших мышц, исхлестав свои тела эвкалиптовыми вениками, и возвращали телу жидкость, распивая свежезаваренный грузинский чай и принимая по стопке водки.

Это были офицеры, направленные из Москвы в командировку продолжительностью в 2–3 года. Я знал некоторых из них по поездкам в Советский Союз с Модисе или Крисом Хани. Мы часто обсуждали экономические проблемы, стоявшие перед их страной, и они спорили, проявляя стоицизм и ироническое остроумие.

«Tovarish Khumalo (Товарищ Кумало), — говорил мне с основательным славянским акцентом коренастый инструктор тактики с добрыми глазами, — единственный способ заставить производство двигаться — это пойти на фабрики с нашими АК-47 и сказать нашим рабочим, чтобы они оторвали от лавки свои задницы». Однако, прежде, чем мне удалось ответить, он наклонился вперёд на деревянной полке в бане и с хитрой искоркой в глазах и смехом добавил: «Но именно поэтому мы утверждаем, что армия вторична по отношению к партии и она не должна вмешиваться в политические вопросы».

Несмотря на сухой расслабляющий жар бани, вспыхнул ожесточённый спор, который продолжался во время ужина, относительно глубинных причин экономических проблем. Кроме недостаточной производительности, которая, как утверждалось, была вызвана чрезмерной защитой трудящихся, основным виновником были расходы на оборону. Война преподала советским людям суровый урок. Я не встречал когда-либо советского офицера, который бы радовался тому, что оборонные расходы были столь высокими. Приводились расчёты, которые показывали огромную цену расходов на защиту СССР от НАТОвских крылатых ракет и «Першингов». Тот же самый инструктор тактики, быстро производя вычисления на калькуляторе, подсчитал, что Советский Союз должен был тратить в десять раз больше на защиту своих протяженных сухопутных границ против крылатых ракет, чем нужно было тратить Западу за свою защиту.

— Потом это вопрос научно-технической революции, — добавил инструктор по имени Борис. — Мы можем быть первыми в космосе и в некоторых военных областях, но в обществе в целом, в сельском хозяйстве и промышленности мы отстаём. Мы сделали крупную ошибку в 60-х годах, когда сознательно отказались от крупных капиталовложений в новые компьютерные науки. Мы должны были выплачивать целые состояния на импорт этих знаний с Запада.