Записки из Тюрьмы - Бехруз Бучани
Запах людей исчез из этой глуши /
Листья пальм поникли скорбно /
Звезды исчезли с небосклона /
Луна на горизонте тает, исчезая /
Океан замер, словно умирая /
Джунгли ледяной иглой пронзая /
Из-за деревьев детский плач долетает /
Дитя кричит, рыдает и тоскует /
На военном параде трупы солдат маршируют /
Грохот орудий стих, но до сих пор /
Валит горячий дым из их стволов /
Он клубится и в джунгли туманом ползет /
Плачущее дитя он скоро найдет /
В этом ребенке род людской воплощается /
А дым по всему острову расползается /
Плечи людей здесь порохом и пылью припорошены /
Они потеряли свою обувь где-то брошенной /
Здесь худой старик, его длинная борода до колен тянется /
Закурив трубку, он к стволу дерева прислоняется /
Он то смеется, то плачет, снова и снова /
Я вижу его желтые зубы, его рот тины полон /
Его седые волосы развевают ветра /
Внезапно он молодеет на глазах /
Он становится похож на ангела /
Зубы белеют, щеки заливает алым /
Добр и сострадателен, океан оживает /
Джунгли яркой пышной зеленью расцветают.
* * *
Пристальные взгляды ублюдков надсмотрщиков обшаривают пространство. Их глаза повсюду. Тюрьма снова поглощает сотни людей, виснет грузом на их ногах, давит на их вжатые плечи. Это место стало похоже на страну призраков, заброшенные земли, бывшее поле битвы. Когда-то здесь шла война.
Заключенные – послушные овцы. Они возвращаются в тюрьму, глухи и немы. Даже сами охранники выглядят измотанными. Они молчат, направляя узников по дороге только жестами рук. Возможно, заключенные так покорны и послушны, что у охраны нет повода кричать, загоняя их обратно в тюрьму.
Но эти ублюдки всегда хотят что-то доказать. Когда мы возвращаемся в тюрьму, вместо того, чтобы сопроводить заключенных из Тюрьмы Фокс по их комнатам, они ведут нас к большой палатке под названием «Чарли».
Десятки людей распластались по полу /
Все вокруг залито кровью /
Повсюду люди с раздавленными телами /
Повсюду люди с раздробленными костями /
Повсюду люди с рассеченными лицами /
Повсюду люди со сломанными ногами /
Повсюду люди с переломанными руками /
Разбитые лица /
Рассеченные губы /
Юноша с изрезанным лицом /
Его кожу будто вспороли, и оттуда хлещет кровь.
Здесь нет никого, кроме заключенных. Нам предстоит увидеть картину, которая гарантирует, что никто и никогда больше не рискнет даже подумать о том, чтобы бросить вызов Кириархальной Системе.
Вдоль стен огромного тента /
Тела лежат поверх тел /
Это словно кровное братание /
Их кровь смешивается, стекая /
В одну общую кровь /
Слышатся стоны и громкие крики /
На разные голоса и тембры /
Так звучит военная баллада /
Поет окровавленный рот солдата /
Следом за ним вступает другой.
Я узнаю все больше заключенных. В углу палатки на деревянном полу лежит толстый мужчина с огромным животом, раскинув руки в стороны. Он смотрит в потолок. Его дыхание и стоны слились в один звук. Я не могу разглядеть его лица под запекшейся кровью; однако его широко расставленные миндалевидные глаза выдают его личность. Это Корова. И его глаза все еще голодны.
На другой стороне лежит молодой парень, его глаза полны боли, он зовет свою мать. Это Шлюха Майсам. Вся его жизнерадостность и ребячливость, кажется, навсегда исчезли с его лица. Теперь он другой человек: раздавленный, напуганный, уничтоженный.
Отец Младенца тоже здесь, в самом углу палатки. Он сидит как можно дальше от остальных мужчин, корчащихся от боли, изо всех сил стараясь не тревожить свои раны. Он прислонился к стене палатки, обняв колени и склонив голову на бицепс. Его глаза – самая яркая часть его лица – полыхают, готовые вспыхнуть мятежом. Но бунт уже прерван, и в этих глазах отражается подавленное восстание.
Снова все вместе, но будто незнакомы стали /
Словно далекие покинутые острова в океане /
Они были едины в борьбе /
Но теперь одиноки в толпе.
* * *
Чаука поет. Мелодия ее трели блуждает /
Чаука кричит, плачет и стенает /
Мольба, плач, молитва и просьба /
Сливаются в ее птичьем голосе /
На мгновение тишина повисает /
Чаука вновь криком воздух пронзает /
Ее песня наполнена странной гармонией /
Ее крики как звенья цепочки уходят /
В сердце джунглей, достигая самых мрачных мест /
Крики всех птиц на острове составляют оркестр /
Их песни сливаются в природную симфонию /
И в громком голосе Чауки – пик всей мелодии.
Мы слышим голос Героя, как эхо вдалеке /
Он плачет, его горе подобно разлившейся реке /
Оно изливается наружу, захлестывая тюрьму /
Чаука замолкает, сочувствуя ему /
Мы слышим только его стенания /
Все мужчины разом замолкают /
Палатка оказывается в полной тишине /
Будто Герой здесь один, тоскует во тьме /
Он одиноко плачет, стеная /
Всхлипывая и причитая. /
Чаука слетает с вершины самой высокой кокосовой пальмы /
Чтобы присоединиться к горю Героя в общей драме /
Чаука тоскует и горюет вместе с ним /
Плач птицы и человека сливаются в один /
Плач природы и горький плач людей /
Они оплакивают одного из нас потерю.
Пришло сообщение.
Они убили Резу. Они убили Кроткого Великана.[100]
В 2016 году Папуа – Новая Гвинея объявила Региональный центр обработки на острове Манус незаконным. Он был закрыт в октябре 2017 года. Эта книга была завершена через несколько недель после его закрытия, в течение которых автор был арестован, а затем освобожден без предъявления обвинений. Сотни мужчин, которые содержались там в то время, были размещены в других местах. Некоторые из них были переселены в Соединенные Штаты.
Книга «Записки из Тюрьмы» была впервые опубликована в августе 2018 года. За первые несколько месяцев продажи она переиздавалась более двадцати раз, став национальным бестселлером. С тех пор книга была удостоена нескольких литературных наград. В условиях большинства из них были сделаны исключения, позволяющие Бехрузу Бучани считаться австралийским автором. На момент выхода в свет этого издания автор и все остальные люди с острова Манус переведены в Порт-Морсби. Они еще не знают, что с ними будет дальше.
Записки из Тюрьмы: размышления Переводчика
Где-то в океане есть изолированный остров, где людей держат в
