Святые русской Фиваиды - Максим Александрович Гуреев
– Каруселями, говоришь?
– Так точно, каруселями! Ох, хороши!
Из книги Петра Ивановича Челищева «Путешествие по Северу России в 1791 году»: «Во оной Сямской пустынке старинного строения каменная двуэтажная церковь; вверху один храм Рождеству Пресвятыя Богородицы; внизу настоящий – Благовещению Пресвятыя Богородицы; придельные – Рождеству Иоанна Предтечи и первоверховным апостолом Петру и Павлу. Во оные четыре храмовых праздника повсягодно бывают в сей пустыньке ярмонки, на которые с разными немецкими и московскими товарами приезжают вологодские, кирилловские и белоезерские купцы, и тех же уездов собираются крестьяне с домашними своими рукоделиями и продуктами».
О Сямской ярмарке в «Моих скитаниях» вспоминает и Владимир Алексеевич Гиляровский (1855–1935), который ведь тут и родился – «в глухих Сямских лесах Вологодской губернии… в лесном хуторе за Кубенским озером» (в деревне Горка Покровская): «Вскоре купил мне дед на сельской ярмарке другую азбуку, которая была еще интереснее. У первой буквы А изображен мужик, ведущий на веревке козу, и подпись: “Аз. Антон козу ведет”. Дальше под буквой Д изображено дерево, в ствол которого вставлен желоб, и по желобу течет струей в бочку жидкость. Подписано: “Добро. Деревянное масло”. Других азбук тогда не было, и надо полагать, что Лев Толстой, Тургенев и Чернышевский учились тоже по этим азбукам».
Но в 1917 году все на Сяме закончилось – сначала закрыли монастырь и монахов выселили, а к 1924 году обитель ликвидировали окончательно. Затем разметили в ней Березниковскую общеобразовательную школу, которая тут и просуществовала до начала 1980-х. Соборный же монастырский каменный Рождественский храм был взорван в годы хрущевской антирелигиозной кампании, а чудотворная икона Рождества Богородицы, известная как Сямская, пропала – место ее нахождения сейчас неизвестно.
Только колокольня и осталась.
По сей день стоит, обнесенная почерневшими от времени покосившимися строительными лесами…
* * *Дорога на Вологду после горы Цыпины выбралась, наконец, из леса и вытянулась вдоль едва различимого по левую руку на фоне серого зимнего неба Кубенского озера, скованного льдом.
Где-то там Спасо-Каменный монастырь и Афанасиево-Лысогорский погост притаились в снегах, Куштская обитель и Глушицкий лес замерли в ожидании бурана, что надвигался из Заозерья. И было видно, как он на горизонте в ярости расшвыривает густые, непроглядные, косматые заряды в разные стороны, воет, надо полагать, при этом истошно.
Но тут, на вологодской трассе, ничего этого не слышно, конечно.
Минут через сорок езды свернули по указателю на Сяму, и довольно скоро над залепленным седыми хлопьями редколесьем, убеленными заборами и крышами деревенских домов выросла обнесенная покосившимися строительными лесами башня, узнать в которой бывшую монастырскую колокольню было делом весьма затруднительным. Впрочем, когда подъехали ближе и встали на расчищенном перед воротами пятачке, всё стало ясно. Крохотная, сооруженная из чудом сохранившейся угловой башни ограды и пристроенного корпуса церковь во имя преподобного Мартиниана Белозерского, два келейных корпуса, в одном из которых располагалась в годы о́ны Березниковская общеобразовательная школа, дровяной сарай, теплица, колодец да колокольня, зашитая почерневшими от времени досками – вот и всё нынешнее убранство Богородицкого Сямского монастыря.
В церкви у Мартиниана было тепло, потому что топилось сразу две печи, одна при входе, другая в алтаре. При входе топила пожилая свечница из местных, из Сямских. Рассказывала, что живет рядом с монастырем и каждый день приходит сюда – помогает по хозяйству, работает на свечном ящике, летом за огородом следит.
В алтаре, что понятно, топил сам настоятель, иеромонах Иларион. Родился он в семье военного под Мурманском, окончил Череповецкое военное училище связи, пошел по стопам отца, потом перебрался в Ленинград, где поступил в Военную академию связи имени С. М. Буденного. Во время одной из прогулок по городу зашел в Александро-Невскую лавру, это посещение и стало судьбоносным. Потом еще какое-то время преподавал в Череповецком училище, куда был распределен, а затем уволился из армии, приехал в Вологду и поступил в местное духовное училище.
В 2000 году принял постриг и двадцать лет прожил в Спасо-Прилуцком Димитриевом монастыре.
В 2018 году владыка благословил служить в Сяме.
Вот и служит теперь.
Чем-то напомнил мне иеромонах Иларион Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого, более известного как архиепископ Симферопольский и Крымский Лука – у него был тот же, что и на старинных фотокарточках Луки (Войно-Ясенецкого) в молодости сосредоточенный взгляд из-под очков. И никакой тревоги, никакого мятежа, кои бы непременно почудились в облике черноризца Федору Михайловичу, потому как обитать в пустыне, пусть даже и в XXI веке, без «надрыва» невозможно, ведь спокойствие кажется иллюзией, выдумкой, прописанной в житийных сводах XVI–XVII веков.
Как же тут обойтись без «сгорбленного человечка… всего только шестидесяти пяти лет, но казавшегося от болезни гораздо старше» или без «бородки крошечной и реденькой… носа не то чтобы длинного, а востренького, точно у птички».
А вот, поди ж ты, можно обойтись без всего этого налета психопатии и душевного нездоровья. По крайней мере, во время моих поездок по Северной Фиваиде в 1989–2024 годах встречать излюбленных Федором Михайловичем персонажей среди монашествующих и духовенства в Нило-Сорской пустыни и Павло-Обнорском монастыре, на Спасе-Каменном и в Прилуцкой обители, на Куште-реке и в Кириллове мне не приходилось.
Отче Иларион поведал, что раньше, на рубеже 1990-х– 2000-х годов, был в эти края наплыв паломников, да и просто интересующихся церковной историей, добровольцев, что помогали на стройках безвозмездно. Теперь редко кто заглянет, приходы опустели, хотя храмов и монастырей по митрополии открыли много. Большинство из них в полуразрушенном состоянии, законсервированы. Впрочем, процесс этот, по словам моего собеседника, закономерный и волнообразный. Просто сейчас эпоха затишья, на смену которой придет время подъема и рассвета. Но когда это будет, ведомо только Богу. А пока монаху остается молиться и прислушиваться к зову Пустыни, который, по словам Г. В. Флоровского, «обретает все большую настойчивость и мощь», «волнует и влечет уставших от мирского», «притягивает к себе… как школа послушания, социальный эксперимент, эксперимент современной жизни».
Когда вышли из церкви Мартиниана на улицу, то с удивлением обнаружили, что там развиднелось. Скорее всего, просыпался снежный шквал где-то за Кубенским озером, приключился буран за горизонтом, выдохлась непогода, и появилось солнце.
Провожая меня до ворот монастыря, Иларион рассказал, что в Сяме до сих пор живут Стомонаховы – «те самые».
«Вот уж воистину говорящая фамилия для Русской Фиваиды», – подумалось мне…
Краткая библиография
Антоний Великий. Духовные наставления. М., 1998.
Бубнова В. А. Нил Сорский (историческое повествование). СПб., 1992.
Булгаков С. Н. Православие. М., 1991.
Варлаам, архимандрит. Обозрение рукописей собственной библиотеки преподобного Кирилла Белозерского. М., 1860.
Василий (Кривошеин). Ангелы и бесы в духовной жизни по учению восточных отцов. М., 2000.
Василий (Кривошеин). Преподобный Симеон Новый Богослов. М., 1996.
Гиляровский В. А. Мои скитания. М., 2022.
Голубинский Е. Е. История канонизации святых в Русской Церкви. М., 1903.
Григорий Синаит. Творения. М., 1999.
Гунн Г. П. Каргополье – Онега. М., 1974.
Гунн Г. П. Клейма к иконам северорусских святых. М., 2002.
Епифаний Премудрый. Житие преподобного Сергия Радонежского. М., 2000.
Житие преподобных Зосимы, Савватия и Германа, Соловецких чудотворцев. Соловецкий монастырь, 2017.
Житие и подвиги, а также повесть о некоторых чудесах митрополита Московского и
