Эрвин Ставинский - Восемнадцатое мгновение весны. Подлинная история Штирлица
Вилли вернулся из кухни с подносом, на котором на тарелке были аккуратно разложены бутерброды, потом достал из буфета бутылку водки и одну рюмку. Придвинув ее поближе к Эрнсту, он наполнил ее до краев.
– Выпей, – сказал он, – я сейчас уже совсем не пью, болезнь.
Эрнст молча выпил и нехотя стал жевать бутерброд. Его тоже поразили перемены в Вилли: исчезли характерная для него жизнерадостность, приветливость, погасли искрящиеся раньше живостью серые глаза, исчезла энергичная жестикуляция – он стал вялым и медлительным. Эрнст невольно вспомнил, как любили они раньше выпить и поговорить о женщинах.
Теперь различия во внешнем виде друзей стали особенно поразительными. Эрнст, живой и подвижный, похудел, глаза запали, длинный нос навис над губами, волосы, коротко стриженные, стали неопределенного цвета.
Вилли по-прежнему оставался плотным крепким мужчиной, но густые брови, две глубокие складки на щеках, тяжелый подбородок делали его лицо суровым и неприветливым.
Они сидели уже около получаса, но Вилли упорно молчал и не желал проявлять никакого интереса к жизни Эрнста. Тогда он начал рассказывать о себе сам.
– После того как мы с тобой расстались, – говорил он монотонно, – они помогли мне наладить дело. Я «вошел в долю» и стал совладельцем небольшого кафе. Но вот незадача! На жену поступил в гестапо донос о том, что она распространяет журнал МОПРа. У нас на квартире был обыск, правда, ничего не нашли…
– Об этом я слышал, – перебил его Вилли. – Что было потом?
– Потом жену уволили из больницы. Она спохватилась, пыталась поступить в ячейку НСДАП при больнице, но это не помогло. На работе ее не восстановили…
– Чем же она занялась?
– Русские друзья приобрели ей мелкооптовую лавку электротоваров. Но у нее не было коммерческой жилки, она прогорела, залезла в долги и пыталась с собой покончить.
– Да, тебе не позавидуешь, – посочувствовал Вилли.
– В июне 1937 года русские друзья неожиданно предложили мне перебраться в Швейцарию. Ничего толком не объяснили. Торговую точку в Берлине пришлось ликвидировать.
Эрнст замолчал, ожидая, что скажет Вилли, но тот внешне оставался безучастным.
– Мне было категорически запрещено появляться в Берлине, – продолжил Эрнст, – мне дали адрес в Москве, по которому я мог написать в случае крайней необходимости. С работой в Швейцарии у меня не ладилось.
– И как же ты жил?
– Деньги регулярно мне переводили через Лондон. Я освоился и начал выполнять поручения в Швейцарии. Однако связь со мной неожиданно прервали, и вот, с января этого года я сижу в Берлине и не знаю, что мне делать! Вилли, прошу тебя, помоги, ты ведь с ними связан!
– Эрнст, я же тебе еще в тридцать седьмом пояснял, что у меня с русскими связи нет, понимаешь, нет! Меня бросили так же, как тебя! Искать с ними связь сейчас крайне опасно. За мной периодически выставляют наблюдение, нас постоянно проверяют, за малейшую провинность могут отправить в концлагерь без суда и следствия!
Вилли заметно забеспокоился, встал и начал ходить по комнате. Потом выдвинул ящик письменного стола, вынул оттуда «вальтер» и повернулся к Эрнсту:
– Они живым меня не возьмут!
Потом опять опустил «вальтер» в ящик и уже спокойно продолжил:
– Почему я так сказал? Ну что ж, приятель, мы вместе пережили трудные времена. Но, согласись, это были и прекрасные времена! Помнишь, как мы защищали революцию в восемнадцатом! А сколько вынесли документов, сколько спасли людей в тридцатом, тридцать третьем! Я надеюсь, что ты этого не забыл?
Кто-кто, а Эрнст, конечно, не забыл… Это были времена, когда они были еще молоды, беспечны и не задумывались о завтрашнем дне. Они считали, что могут достойно выйти из любого положения.
– Обо мне, приятель, не волнуйся, – продолжил Вилли, и глаза его лихорадочно блестели. – Я не буду ни в чем сознаваться, у меня будет время подумать о себе!
– Я буду себя вести, как ты скажешь, – смиренно напомнил о себе Эрнст. – Что мне посоветуешь?
– Поскорее убраться из Берлина, пока тебя не арестовали. Твои старые друзья сделают это с большим удовольствием. Не думай, Заломона они не забыли и твою жену тоже. Террор разбил в стране дружеские привязанности и вынуждает немцев жить в пустом пространстве. Сейчас все друг друга боятся и с удовольствием пишут друг на друга доносы. Мы буквально ими завалены.
Вилли закурил свою любимую сигару.
– Убраться, но куда? И как я буду существовать без денег? С женой мы расстались, по существу, в городе, кроме тебя, у меня никого нет.
Вилли сделал две глубокие затяжки, подумал и сказал:
– Я полагаю, что тебе нужно вернуться в Швейцарию и написать оттуда письмо в Москву. Денег, марок триста, я тебе дам, на первых порах этого достаточно, а там, возможно, и русские с тобой свяжутся. Ты поступил опрометчиво, уехав из Швейцарии и не выяснив, почему русские перестали переводить тебе деньги.
В это время из прихожей донесся шум отворяемой двери. В квартиру вошла Маргарет с сумкой и пакетами в руках. Увидев Эрнста, она совершенно не удивилась, молча кивнула ему головой и направилась на кухню.
– Извини, Эрнст, – сказал Билли, – но тебе лучше уйти. За мной могут следить, и я не хочу, чтобы у нас обоих были неприятности.
– Это серьезно? – забеспокоился Эрнст.
– Да нет, просто плановые проверки. Но тебе попадать в поле зрения гестапо ни к чему.
– Может, встретимся вечером, выпьем пива? – робко спросил Эрнст.
– Нет, приятель, сейчас не то время. Лучше послушай меня и побыстрее уезжай из Берлина.
Вилли вышел в прихожую проводить Эрнста и там быстро, чтобы не видела Маргарет, сунул ему в руки деньги.
«19.04.1939. Берлин, тов. Рубену.
Совершенно секретно.
Если Брайтенбах не фиксирует за собой наружного наблюдения, связь с ним можете возобновить со всеми предосторожностями.
Хорошо, что А/70 уехал из Берлина. Деньги в Швейцарию ему переведены.
Брайтенбаху дайте задание представить схему организации новой структуры РСХА с описанием функций отделов и характеристиками руководящего состава.
Если он имеет возможность, пусть сообщит нам характеристики подсобных организаций немецкой военной разведки, работающей под прикрытием различных торговых организаций и союзов.
Систематически информируйте нас о подготовке Германии к нападению на Польшу и других агрессивных мероприятиях, в первую очередь на Востоке.
Павел[41]».
Это было последнее указание Центра, которое Александр Агаянц передал через Клеменс источнику Брайтенбаху.
Люси, одетая в темный дорожный костюм, открыла дверь своей квартиры на Нюренбергштрассе. Она устала и чувствовала себя совершенно разбитой. На всякий случай она посетила место обычной встречи с Александром, надеясь, что, может, что-то перепутала и он все-таки придет. Битый час она ожидала его в кафе, но он так и не пришел.
