Эрвин Ставинский - Восемнадцатое мгновение весны. Подлинная история Штирлица
– Я понимаю, не имеет смысла говорить, что я прошу прощения за свое поведение, – сказал он. – Но, хотя эти слова не могут передать мои чувства, я все-таки прошу у тебя прощения. Я вел себя как последний идиот. Я должен был сразу понять, что такая женщина, как ты, имеет особые взгляды на жизнь. Я обещаю больше не беспокоить тебя.
В неярком свете его лицо казалось бледным и напряженным.
– Что касается того, что имело место, – сказала Люси, – давай забудем об этом. Видимо, не ты один совершаешь ошибки, и я, возможно, ошибалась еще больше.
– У тебя больше и оправданий.
Он улыбнулся своей теплой улыбкой, и Люси, к своему удивлению, улыбнулась в ответ.
Они вышли на темную улицу, и он помог ей сесть в такси, на следующей неделе они договорились начать обычную работу…
Связка Брайтенбах – Клеменс возобновила свою деятельность в прежнем ритме. Вот и сейчас в точно обусловленное время раздался стук в дверь, и Люси пошла открывать. Пришел Леман. Люси видела непритворную радость от встречи на его мужественном энергичном лице, чувствовала ее в его крепком рукопожатии.
Она сдержанно поздоровалась и заговорила обычным дружеским тоном.
– Вилли, тебе письмо из Москвы. Из отпуска вернулся Александр, он его привез.
Люси протянула ему конверт. Он молча распечатал письмо, быстро его прочитал, улыбнулся и сказал:
– Послушай, что мне пишут.
«Дорогой друг! – начал он негромко читать. – Шлем вам сердечный привет, наилучшие пожелания и просим вас быть спокойным и твердым. В нашей связи с вами могут быть, разумеется, трудности и неточности, но вы никогда не должны огорчаться из-за этого. Мы постоянно о вас думаем и с нашей стороны сделаем все, чтобы ваша работа была по возможности плодотворнее и регулярнее.
Ваши материалы ценные, и мы уверены, что вы ничего не упускаете, чтобы давать нам еще больше. Продолжайте работать смелее и с большей уверенностью. Берегите свое здоровье. Еще раз желаем вам счастья. С сердечным приветом. Ваши друзья».
– Вот видишь, это писал Ярослав, я уверен! Все это в полной мере касается и тебя!
Он, видимо, ожидал, что она тоже обрадуется этому письму, подумал, что она вскинет на него глаза, сияющие восторгом, и они вместе порадуются.
Однако этого не случилось. Более того, Люси стала вести себя сдержанно, даже замкнуто. «Ничего не скажешь, она мастерски умеет отравить любую радость», – подумал он, но вслух ничего не сказал.
А для него это письмо было очень важным: по существу, Центр благодарил его за стойкость и самоотверженность, проявленную им, да и Люси тоже, когда Александр, их не предупредив, внезапно выехал в Москву, да еще там задержался.
И вот лишь теперь, в ноябре 1938 года, все участники разведывательной группы опять заняли свои боевые посты.
Но Люси все та же. Она с ним мила, мирилась с его настроениями, даже бывала предупредительной, не высказывала при этом никаких упреков. Ее поведение порой просто бесило Вилли. При всей своей смелости и многоопытности в отношениях с женщинами на этот раз он испытывал неуверенность. Ему хотелось, чтобы она сама сделала первый шаг или хотя бы как-то намекнула ему, но ничего подобного она не совершала. «Очевидно, ее удовлетворяют наши теперешние отношения, – размышлял он. – Я ведь чувствую, что она тоже ко мне неравнодушна, но пойти на близость, принадлежать мне не решается. За всей ее ласковостью и дружелюбием скрывается недоверие и осторожность. Возможно, это оттого, что она не немка, а может, причина этого – работа, которая нас связывает».
Между тем их сотрудничество шло свои чередом. Однажды, не удержавшись, он спросил ее напрямик:
– Ты веришь мне? – голос его звучал вызывающе. – Ты веришь, что как бы ни сложились обстоятельства, я никогда тебя не подведу?
«Что я люблю тебя», – чуть не сорвалось у него с языка.
Но лишь чуть печальная улыбка озарила ее лицо.
– Не знаю, – неуверенно проговорила она своим мелодичным голосом, который так его всегда волновал, и тон, которым она произнесла эти два слова, усталый, уклончивый, остудил его пыл сразу и бесповоротно.
– Но ты же сама видишь, – больше по инерции настаивал он. – Я рискую так же, как и ты. В этой обстановке мы можем полагаться только на себя, значит, должны быть едины во всем!
– Не в этом дело, – отмахнулась она. – Суть не в том. – Сделав небольшую паузу, она решительно заключила: – Там, где начинается близость между мужчиной и женщиной, там кончается серьезная работа. Обстановка не позволяет нарушать правила.
А еще через мгновение добавила:
– Не смотри так на меня. Довольствуйся тем, что я принимаю тебя таким, какой ты есть. – И не без горечи добавила: – Я тоже вынуждена этим довольствоваться. Так сложилась наша жизнь…
Весна выдалась необыкновенно теплая, распустилась сирень, в цветочных магазинах появились первые цветы.
В воскресенье Вилли встал пораньше, позавтракал и собрался за город, намереваясь заняться мелкими хозяйственными делами на участке своего загородного домика. Маргарет уже вышла: надо было купить продукты, чтобы успеть к его отъезду приготовить ему чай и бутерброды.
В прихожей раздался звонок. Вилли подумал, что это звонит жена, поскольку забыла дома ключи, и не спеша направился к двери.
– Ты?! – удивленно вырвалось у него, когда, открыв дверь, он увидел на лестничной площадке Эрнста Кура. – Откуда ты здесь появился?
Они не виделись уже несколько лет, и внезапное появление Эрнста ничего хорошего не сулило.
– Можно войти? – неуверенно спросил Эрнст.
Вилли молча отступил вглубь прихожей. Он сразу же заметил, как сильно изменился Эрнст: постарел, держался неуверенно и как-то робко.
Они вошли в комнату и едва присели за стол, как Эрнст спросил:
– Как поживают твои друзья? Ты с ними видишься?
Вилли внимательно посмотрел на него и процедил сквозь зубы:
– Друзья?.. – он помедлил и тяжело вздохнул: – Друзья… Кого же ты имеешь в виду?
Тон, которым он произнес слово «друзья», и его выражение лица заставили Эрнста подавить желание задавать множество вопросов. После некоторого колебания он все-таки решился:
– Ну хотя бы Карла, с которым мы оба работали. Ты с ним встречаешься?
Вилли не ответил, потом он поднялся и направился в кухню, чтобы приготовить Эрнсту что-нибудь перекусить. «Тоже мне, друг, – подумал он, нарезая хлеб для бутербродов. – Хотя бы поинтересовался моим здоровьем или здоровьем Маргарет».
Поведение Вилли показалось Эрнсту странным. Ведь они были в прошлом больше чем друзья, а если учесть их многолетнее совместное сотрудничество с советской разведкой, то они представляли собой нечто вроде семьи, члены которой были близки друг другу. Он помнил, как раньше после разлуки они всегда радовались встречи друг с другом, охотно обменивались новостями, весело проводили время. Отчего же сейчас такая холодность и отчужденность?
