Предтеча Ленина. В спорах о Нечаеве - Александр Григорьевич Гамбаров
Нет ни одного русского и, прибавим, ни одного иностранца, посвященного в условия русской действительности, который бы стал в этом сомневаться. Если бы совершилось неслыханное, если бы швейцарские власти выдали бы Нечаева русскому правительству, то со стороны швейцарской республики это было бы принесением народного политического вождя в жертву ненасытной мести русского кнута.
Мы взываем поэтому не только к правительству Цюриха, но также к общественному мнению Швейцарии и всей Европы. Мы не можем поверить, чтобы правительство свободного, республиканского народа, справедливо гордящегося своим великодушным гостеприимством, чтобы оно могло протянуть руку русскому деспотизму.
Владимир Гольштейн, Валериан Смирнов, Земфирий Ралли, Александр Эльсниц, Михаил Бакунин, Владимир Озеров – русские политические эмигранты.
Цюрих, 16 августа 1872 года».
II
НЕЧАЕВ Политический ли он преступник или нет? (Арестован в Цюрихе 14 августа 1872 года)
«16-го августа мы выпустили воззвание, в котором выражали протест против ареста человека, которого, правильно или неправильно, принимают за Нечаева, русского политического агитатора. При этом нами руководило живейшее желание, чтобы во всей первоначальной чистоте и святости сохранено было то благородное право, которое Швейцария предоставляет эмигрантам, право убежища, которым все мы пользуемся.
Русское правительство преследует Нечаева, как преследует всякое деспотическое правительство человека, который, хотя бы безуспешно, сделал попытку к ниспровержению существующего строя. Всякий поймет, как страстно хочет русское правительство какою угодно ценою наложить руку на этого человека. Но Нечаев находится на территории гостеприимной Швейцарии; следовательно, Россия не может требовать его выдачи, поскольку он считается преступником политическим. Ей остается одно средство, чтобы добиться его выдачи, – обратить его в обыкновенного преступника. В подобных случаях деспотизм не останавливается ни перед какими средствами: для достижения своей цели он не гнушается ни ложью, ни клеветой, ни самой низкой интригой. Но чем ниже приемы, к которым прибегает русское правительство, чем неистовее его стремление лишить эмигранта его права убежища, тем сильнее мы чувствуем, что наш долг разоблачить его бесчестные приемы.
Вот почему мы считаем необходимым в нескольких словах выяснить сущность и характер процесса Нечаева. Мы будем придерживаться тех стенографических отчетов, которые, пройдя через предварительную цензуру, были опубликованы правительством в русских газетах. Этого будет достаточно для того, чтобы убедить каждого в том, что преступление Нечаева чисто политическое.
Чтобы избежать всякого недоразумения, мы считаем своим долгом высказать с еще большей ясностью и точностью все то, что сказано было в нашем протесте от 16 августа. Мы далеки от того, чтобы сочувствовать идеям Нечаева, его принципам, особенно их применению на практике. Мы могли бы даже доказать, если бы это понадобилось, что он с давних пор считает нас своими политическими противниками. Но тем не менее, это не мешает нам, наоборот, заставляет нас засвидетельствовать и поручиться собственной честью, что все деяния Нечаева, начиная с организации тайного общества и кончая убийством некоего Иванова, должны рассматриваться, как преступления политические, а не уголовные. Вот отчего Нечаев не может быть выдан русскому правительству. Мы должны еще заметить, что между Россией и Швейцарией не существует никакого договора о выдаче.
Но прежде чем заняться более детально делом Нечаева, скажем несколько слов о стране, в которой он действовал. Всем известно, что ни один народ Европы не живет в таком угнетении, как русский народ. Ярмо деспотизма и насилия душит в самом зародыше всякое общественное движение; свобода личности не существует в этом царстве кнута; нужно ли говорить о положении русского народа? Всякий, кто хоть немного знаком с Россией, знает, что из 80 миллионов ее жителей 70 миллионов, несмотря на прославленное освобождение крестьян от крепостного права, изнывают под бременем непосильного труда, и для чего? Для того, чтобы оплатить огромные расходы, которые государство тратит на содержание чиновничества, призванного душить в народе всякое человеческое чувство и преследовать того, кто бы захотел пробудить в нем мысль о свободе. Что же касается самого народа, то он чувствует себя счастливым, когда у него есть кусок хлеба из плохой муки и из сушеной коры деревьев. Удивительно ли, что при существующем положении жалкая судьба народа живо волнует учащуюся молодежь, которую еще не успело развратить влияние бюрократизма? Удивительно ли, что постыдная эксплоатация народных масс правительством так глубоко оскорбляет чувство справедливости, живущее в душе учащейся молодежи? Она встала на сторону народа, потому что видела его страдания и нашла их слишком тяжелыми. Не одними словами пыталась учащаяся молодежь выразить угнетенному народу свое сочувствие; нет, лучшая, самая, самая благородная часть молодежи не отступала ни перед какой жертвой, когда можно было хоть чем-нибудь помочь народу. Ни тюрьма, ни ссылка, ни даже смертная казнь не могли ослабить ее энергии, и как только правительству удавалось подавить одно движение, так вслед за ним возникало новое.
Было бы слишком долго рассказывать историю всех этих движений. Да и не в этом наша цель. Мы коснулись этого вопроса лишь для того, чтобы обрисовать среду, в которой действовал Нечаев. Установлено, что члены тайного сообщества, основанного им, принадлежали, по большей части, к учащейся молодежи. Это сообщество было основано в Москве в 1869 г. под названием Общества Народной Расправы.
Оно задавалось целью подготовить народное восстание. Нечаев, который превосходил всех других своей действительно изумительной энергией, пользовался наибольшим влиянием. Это был фанатик идеи, сложившийся под влиянием суровых условий русской действительности и безнадежного и горестного положения русского народа. Члены этого общества отдались душою и телом своей идее, они жили только ради освобождения народа; они заранее принесли себя в жертву.
Даже прокурор охарактеризовал их следующими словами: «Вот отчего, господа судьи, я считаю этот заговор опасным. Люди столь различных настроений и мыслей соединяются, чтобы образовать одно коллективное целое. И если они жертвуют всем для достижения своей цели, мы должны признать, что их заговор опасен для государства, несмотря на то, что их общество немногочисленно
