Предтеча Ленина. В спорах о Нечаеве - Александр Григорьевич Гамбаров
Я туда же с майором отправился и нашел там уже президента полиции, который Нечаева еще не видал. Я попросил его, как предмет особой важности, позволение первым говорить с Нечаевым с тем, чтобы президент следил бы за выражением его лица.
Вошедши в комнату, я прямо обратился к Нечаеву со словами: «А! Здравствуйте, г-н Нечаев, наконец-то я имею случай с вами ближе познакомиться».
Он весь переменился в лице и страшно побледнел. «Я вас не понимаю, милостивый государь», – ответил он мне по-русски. Президенту он объяснил по-французски, что немецкого языка он не знает и назвал себя «Stephan Grasdanow», 22-х лет от роду, родом же из Сербии. Получивши на то позволение президента, я прямо обратился к Нечаеву с вопросом по-сербски, но тот, смешавшись, ничего не мог отвечать и сказал только, что долго жил в России и забыл сербский язык. Я передал президенту, что допрашиваемый вовсе не говорит по-сербски. Обстоятельство это было внесено в протокол, и на вопрос Нечаева, за что он арестован, президент объявил ему, что распоряжением Федерального Совета он арестован вследствие обвинения в убийстве. Я тогда же обратился к Нечаеву и напомнил ему, что должен отвечать за погибель Иванова. Нечаев, услышав это, опять заметно смутился. Его тогда же увели, а я объявил президенту, что считаю себя в совестливом праве подписать протокол, так как лицо Нечаева мне известно по фотографии, я знаю сестру, имеющую большое с ним сходство, что арестованный наверное не серб и что, наконец, явятся личности, его знающие и могущие все это подтвердить.
Тем и покончился предварительный на гауптвахте допрос Нечаева. Я с майором Netzli возвратился домой, искренне поблагодарил его за энергическое содействие и выдал восьми жандармам, так ловко приведшим в исполнение арестование, награды, по 100 франков каждому.
Я не считаю себя в праве говорить о его светлости князе Горчакове, так много способствовавшем успеху дела своим неутомимым содействием на дипломатическом поприще и своим горячим сочувствием к достижению цели. Считаю только долгом своим говорить о майоре Netzli и о г. Зега. Сей последний начал дело, провел около месяца в самой опасной среде революционных агитаторов и, несмотря на ежедневную угрожающую ему опасность, довел свое дело до конца. Майор Netzli с тех пор, как я с ним познакомился, исполнял все мои распоряжения, как самый усердный подчиненный, и его примерной и бескорыстной деятельности можно приписать в значительной степени успешный результат.
Привезенное письмо господина товарища шефа жандармов к его светлости князю Горчакову действительным статским советником Всеволожским и личные дополнительные объяснения сего последнего с князем послужили к окончательному разъяснению дальнейших действий и к необходимому в подобном случае единству в предпринимаемых мерах.
Майор Николич-Сербоградский.
Интерлакен.
7/19 августа 1872 года».
Приложение III
Протесты русских эмигрантов против ареста С.Г. Нечаева
Арест С.Г. Нечаева на территории Швейцарии, – страны, гордившейся, якобы, своим гостеприимством, – и предстоявшая выдача его России вызвали справедливое возмущение и негодование среди эмигрантов всех оттенков и направлений, и не только русских, но и среди членов местных швейцарских социалистических и анархических организаций. По этому поводу за границей была поднята шумная агитация. Республиканскому федеральному правительству Швейцарии разными организациями и отдельными известными политическими и общественными деятелями Европы было послано несколько резких протестов против провокационного поведения швейцарских властей. Все эти протесты и агитация, как известно, не привели к цели. С.Г. Нечаев не только не был освобожден, но самая передача его в руки российских жандармов была бесповоротно предрешена заблаговременно. Тайная и всесильная тогда дипломатия победила, и протесты революционеров остались гласом вопиющего в пустыне. Попытка освободить Нечаева по пути из тюрьмы на Цюрихский вокзал, предпринятая группой революционеров, равным образом не увенчалась успехом. С.Г. Нечаев вопреки всему был выдан России.
Этот факт – арест С.Г. Нечаева агентами русского правительства в «свободной» Швейцарии – остался клеймом, не смытым «демократией» этой страны. Он прекрасно характеризует политику швейцарского правительства, поведение которого и в наши дни вызывает негодование и презрение. Убийство тов. В.В. Воровского, лицемерное оправдание его убийцы и т. д., все это – звенья одной цепи, факты одной цельной и стройной системы власти, ясно и ярко обнаружившейся еще полвека тому назад в деле ареста и выдачи Нечаева.
Среди протестов, предъявленных тогда швейцарскому правительству, на первом месте стоят два воззвания русских эмигрантов. Документы эти до сих пор в России не были опубликованы, почему и приводим их здесь целиком.
Первое из воззваний опубликовано на немецком языке в Цюрихе 16 августа 1872 г. в виде листовки. Второе – в виде брошюры на французском языке – несколькими днями позже. На титульном листе брошюры следующее заглавие: «Netschajeff est-il un criminel politique ou non?» (Напечатано в Женеве, Imprimerie coopérative, Rue du Conseil Général, 8). Оба воззвания приводятся в нашем переводе.
По сведениям Н.Н. Голицына («История социально-революционного движения в России», 1887 г., изд. департамента полиции, стр. 42), основанным на донесениях секретной агентуры III Отделения, воззвания эти будто бы написаны М.А. Бакуниным. Будь даже его сведения неверны, документы от того интереса своего не теряют. Они отчетливо рисуют отношение эмигрантов, подписавших воззвания, к аресту Нечаева и к самому Нечаеву и попутно разоблачают действия швейцарского правительства.
I
«В среду 14 августа в Неймюнстере был задержан цюрихской полицией молодой человек. Этот человек известен был здесь под именем серба Стефана Гражданова. Но полиция, по-видимому, считает его известным политическим эмигрантом Нечаевым, обвиняющимся в соучастии в политическом заговоре и убийстве и подвергающимся в течение трех лет преследованиям русского правительства, которое требует его выдачи.
Мы не знаем господина Гражданова; так же мало мы знаем, Нечаев ли он или нет. Но если предположить, – в чем мы сильно сомневаемся, – что подтвердилось бы предположение, будто арестованный молодой человек никто иной, как Нечаев, мы во всяком случае чувствуем себя обязанными всеми силами протестовать против этой выдачи.
Господин Нечаев нам совершенно чужой, и мы не хотим иметь ничего общего
