Всеволод Ежов - Конрад Аденауэр - немец четырех эпох

Последнее было особенно важным для Аденауэра. Он улавливал колебания американского президента в берлинском вопросе. Опасения оправдались.

На встрече глав четырех государств (США, Англия, Франция, ФРГ) в Париже перед рождественскими днями 1959 года Эйзенхауэр высказался в том духе, что, мол, права западных держав в Берлине не настолько важны, чтобы из-за них вступать в вооруженный конфликт с Советским Союзом. Аденауэр стал возражать: если Запад уступит русским и откажется от теперешней правовой базы Берлина, мы потеряем город вместе с авторитетом; население перестанет верить западным державам и побежит из города. Макмиллан и де Голль поддержали Аденауэра. Американский президент не настаивал.

На очередном заседании Аденауэр предложил создать координирующий центр для пропагандистского отпора коммунизму. Западные лидеры восприняли это с одобрением, однако от принятия конкретных решений воздержались.

Единодушно решили провести в середине мая конференцию в верхах с участием Хрущева. Аденауэр сказал, что не будет настаивать на участии Федеративной Республики, чтобы не создавать лишних трудностей. С ним согласились.

Кролль в Москве не оставлял надежды на улучшение отношений с Советским Союзом. Посол направлял в Бонн предложения, среди них и о желательности приезда в ФРГ Хрущева, но они оставались без ответа.

При очередном вызове в Бонн Кролль попросил о встрече с канцлером. Аденауэр принял его вместе с Брентано.

— Хрущев проявляет большой интерес к визиту в Федеративную Республику, и приглашение с вашей стороны, господин канцлер, его бы весьма обрадовало, — сказал посол.

— Но он ведь меня постоянно ругает, — возразил Аденауэр.

— Сделайте скидку на его экспансивность. Он мне как-то разъяснил, что его нападки на вас не носят личного характера и направлены против политики. Он просил передать, что глубоко уважает канцлера за его работоспособность, настойчивость и неоспоримые успехи.

Аденауэр немного подумал. Он вспомнил, что через Макмиллана, посетившего Москву, получил сердечный привет и наилучшие пожелания от Хрущева.

— А нельзя ли ограничиться визитом Микояна? У меня уже был с ним прекрасный контакт.

— Если вы пригласите вновь Микояна, то серьезно оскорбите Хрущева. К тому же Микоян может лишь слушать, а Хрущев — принимать решения.

Канцлер обменялся взглядами с Брентано и отпустил посла. Приглашать Хрущева он не собирался.

Весной 1960 года Аденауэр отправляется в Соединенные Штаты и вновь настаивает на жесткости по отношению к Хрущеву, на отклонении его инициатив по германским делам.

В один из дней в Нью-Йорке в отеле «Валдорф-Астория» состоялась встреча Аденауэра с премьер-министром Израиля Бен Гурионом. Когда допустили фотографов, они заполнили все пространство и щелкали, щелкали затворами камер. Один из репортеров воскликнул:

— Я сделал снимок года! Большей сенсацией могла бы стать лишь фотография Хрущева с принцессой Маргарет-Роз перед брачным алтарем.

Остроумный репортер выходил последним. И уже у двери обернулся и еще раз запечатлел израильтянина и немца, удобно, с улыбками расположившихся рядом в глубоких креслах.

Аденауэр уже давно признал вину немцев перед евреями. Выплачивалась компенсация за материальный ущерб. Однако отношения между Израилем и ФРГ продолжали оставаться натянутыми: слишком свежи были воспоминания о шести миллионах евреях, уничтоженных нацистами. Встреча в Нью-Йорке взывала к здравому смыслу, к учету той новой роли, которую Федеративная Республика играла в мире спустя 15 лет после крушения гитлеровского режима.

Вскоре Аденауэр нанес визит в Японию. Домой его самолет летел через Аляску. На военном аэродроме американские летчики устроили обед в честь канцлера. Аденауэр сказал сидевшему рядом командиру подразделения:

— Мне рассказали, что в случае тревоги ваши самолеты поднимутся в воздух через пять минут. Что-то не верится…

Командир, не говоря ни слова, вынул из кармана свисток с особым звучанием и свистнул. Аэродром пришел в движение. Через несколько минут от стартовой полосы оторвался истребитель, за ним второй, третий.

— Прекрасно! — воскликнул Аденауэр. — Теперь я верю.

Приближалась конференция в верхах с участием Советского Союза. За две недели до ее открытия над Уралом сбили американский самолет-разведчик. Хрущев усилил пропагандистские атаки. Аденауэр волновался: советская сторона получила внушительный козырь в игре с западными державами.

Накануне встречи Аденауэр поспешил в Париж, чтобы переговорить с западными лидерами. Канцлер доказывал, что Хрущев сознательно преувеличивает значение инцидента со сбитым самолетом. Его цель — вынудить Запад принять условия Москвы по Берлину. В беседах Аденауэр почувствовал, что англичане и особенно американцы проявляют колебания.

В западных странах накапливалось раздражение. Непримиримость Аденауэра затрудняла маневрирование при контактах с Советским Союзом. Обозреватель Уолтер Липпман писал в «Нью-Йорк геральд трибюн»: «Доктор Аденауэр хочет быть цензором, определяющим, что именно разрешается обсуждать на совещании с Хрущевым. Похоже, что он вообще не хочет никаких переговоров. Бонн ошибается, если считает, что наша страна будет нести за него бремя, а он — принимать решения и диктовать политику».

Лондонская «Дейли скэтч» вторила: «Не дайте одурачить себя старому лису… Федеральный канцлер — тот человек в Европе, который блокирует решение мировых проблем».

Тревога Аденауэра усиливалась. Он опасался, что Хрущев загонит Эйзенхауэра в тупик и вынудит уступить, сыграв на инциденте с самолетом.

События обернулись иначе. Хрущев, прибыв в Париж, в ультимативной форме потребовал публичных извинений от американского президента. Эйзенхауэр на это не пошел. Советский лидер перегнул палку. Он сорвал конференцию.

Аденауэр вздохнул с облегчением. На заседании кабинета он сказал:

— Нам здорово повезло. Хрущев совершил большую ошибку. Он мог многого добиться от Эйзенхауэра.

Перед отлетом из Парижа Хрущев давал заключительную пресс-конференцию. Зачитав вступительный текст, услышал неодобрительные гудение и выкрики. Он взорвался и, беспорядочно жестикулируя, стал быстро говорить:

— Хочу сразу ответить тем, кто здесь «укает». Меня информировали, что канцлер Аденауэр прислал агентов, недобитых под Сталинградом. Они шли тогда с уканьем. А мы так им укнули, что на три метра в землю вогнали. Так что вы укайте, да оглядывайтесь…

Хрущев не случайно задел Аденауэра. Он понимал, что после смерти Даллеса Аденауэр среди западных лидеров остается наиболее твердым и последовательным антикоммунистом, нацеливавшим Запад на решительные действия против распространения советского влияния на Европу.