Евгений Биневич - Евгений Шварц. Хроника жизни

Н. Тихонов: ТЮЗ — театр большой культуры, — сделал героев «Клада» живыми и простыми людьми, а не рупорами, аллегориями, схемами, часто фигурирующими на сцене. Театр приблизил пьесу к жизни… «Клад» — бодрая и остроумная пьеса. Прекрасно использован сказочный материал, а вопрос об использовании сказки назрел… Но Шварц реалистически переключает сказку. Сказка становится былью. «Клад» — реалистическая пьеса, несмотря на сказочные персонажи, на сказочную легкость, с которой драматург излагает события…

М. Слонимский: Пьеса Шварца — по языку, по искусному построению сюжета, по умению автора вложить в незамысловатую фабулу большое содержание — одна из лучших, на мой взгляд, современных пьес. Она хороша не только для детей, но и для взрослых. Каждый персонаж этой пьесы говорит своим выразительным языком, у каждого своя интонация, свой жест, свой характер, и зритель с увлечением следит за судьбой этих разных индивидуальностей, объединенных одной общей целью». (15 окт.; № 11).

Большинство критиков поддержало спектакль (и пьесу). Г. Белицкий посчитал, что «Клад» — «лучшая пьеса сезона», и хотя она «рассчитана на зрителя-подростка, её с удовольствием смотрят и взрослые, ибо в ней отражена увлекательная романтика нашей действительности» (Литературный критик. 1934. Кн. 6). «Пьеса Шварца — удачная попытка создать увлекательную сюжетную пьесу для детей, — утверждал и М. Константинов из «Красной газеты», — построенную на советском материале, которая одновременно захватывала и воспитывала юного зрителя» (1934. 10 окт.).

Казалось бы, и С. Ромм тоже замечает все лучшее, что отличает «Клад» от других пьес, рассчитанных на тот же возраст. «Пьеса Е. Шварца «Клад» ценна своими высокими литературными достоинствами, — пишет он. — В ней много динамики, действия, изобретательных и остроумных сценических трюков, построенных на удачном сопоставлении событий, на ловкой игре слов. Как всегда, хорош язык Шварца, живой, образный, особенно у героев-ребят… Заметна и большая работа с актерами. Блестяще справляется с трудной ролью арт. Охитина, хороши арт. Казаринова, Блинов и другие». — И вдруг он вспоминает свою обиду на Шварца и театр, вопреки противостоянию критика, поставивших «Ундервуд», и кусает… Тем более, что ему для полного счастья не хватило в «Кладе» привычной для него идеологической скуки в виде колхозного собрания или хотя бы комсомольского, и он продолжает: автор «не стремится углубить идейно-политический смысл в общем развитии сюжета и в обрисовке отдельных фигур. В этом сказалась и писательская манера автора неудачного тюзовского «Ундервуда»… В главном герое «Клада» — Суворове не чувствуешь боевого советского работника, живого комсомольца, не порывающего какой-то органической связи со всем коллективом… В разработке сюжета все построено на совпадении, случае, и недостаточно вскрываются общие условия, в которых находится экспедиция комсомольцев и пионеров на советском Кавказе…».

Мне даже спорить теперь с ним не нужно, т. к. это уже тогда прекрасно сделал Г. Белицкий в «Литературной учебе»: По его мнению в пьесе «недостаточно вскрываются общие условия, в которых находится экспедиция комсомольцев и пионеров на советском Кавказе». Кроме того: «Не случайно, что и председательница колхоза Дорошенко, как и Шура Суворов, никак не связаны со всем колхозным коллективом, который в той или иной мере мог бы так же влиять на ход событий». Но тогда была бы другая пьеса. В ней оказалось бы двадцать пять действующих лиц («весь колхозный коллектив» и «коллектив», с которым «связан» Суворов), пьеса стала бы превосходным пособием для изучения горного дела, но сюжетной увлекательности, т. е. того самого, за что хвалит автора рецензент в первой половине своей рецензии, не было бы… «В «Кладе» убедительно показана героика геолого-разведывательной работы, волевые, настойчивые, смелые люди, пренебрегающие опасностями, чтобы найти своей социалистической родине заложенные в её недрах богатства… Подробное ознакомление с горным делом возможно путем изучения соответствующей литературы, дело же художественного произведения — вскрыть героизм и целеустремленность советских разведчиков-геологов. Эту задачу хорошо выполняет пьеса, Клад»».

«Клад» был первой пьесой Шварца, которая была поставлена вне Ленинграда. Центральный ТЮЗ выпустил премьеру даже раньше ленинградской, 20 сентября. Над спектаклем работали молодые режиссер Г. Дебрие и художник Мих. Варпех, композитор Иосиф Ковнер. Роли исполняли тоже молодые артисты — В. Могула (Али-Бек), Гаврилов (Грозный), Благосклонная (Птаха), Эльманович (Суворов) и др. Спектакль был далек от совершенства, и тем не менее Александр Гладков в рецензии на него сумел разглядеть самое существенное, что было в пьесе, ибо судил о ней не по идеологическим догматам, а по законам, созданным автором, и потому, на мой взгляд, подошел ближе всего к истинной её оценке. «Пьеса Е. Шварца «Клад» — одно из лучших произведений детской драматургии, — писал он. — В ней удачно сочетаются содержательность темы, увлекательность фабулы и большая эмоциональность. Все эти качества делают «Клад» очень хорошим образцом детской драматургии. «Клад» не призывает юных зрителей к каким-либо определенным действиям и поступкам, — его педагогическое воздействие в ином, он внушает им те чувства и мысли, которые, будучи органически усвоены детьми, сами по себе естественно приведут к положительным действиям. Короче говоря, «Клад» — произведение настоящего искусства, а не продукт той «социальной педагогики» в её примитивном понимании… Именно в этом объяснение огромного успеха «Клада» у ребят… Особо следует отметить язык пьесы — живой, гибкий, истинно театральный. Это настоящий разговорный язык, и его естественность не препятствует ему быть в целом ряде мест глубоко и захватывающе поэтичным… Как раз именно разнообразие языка «Клада» является следствием его органической естественности и разговорности, далекой вместе с тем от обыденности» (Советское искусство. 1934. 29 сент.).

После «Ундервуда», «Острова 5 К», «Леночек» и «Клада» у Шварца уже сложилось твердое понимание — как и для чего писать пьесы для детей. Основной свой тезис он изложил ещё в августе 1934 года на конференции мастеров слова. «Что необходимо для детской пьесы? — спрашивал он, и сам же отвечал. — Необходим серьезный и увлекательный сюжет, причем сюжет может быть сложным. Ребята свободно читают «Трех мушкетеров» — роман с чрезвычайно сложным и запутанным сюжетом. Характеры не должны быть элементарны. Ребята разбираются в сложных и противоречивых характерах».