Борис Григорьев - Королева Кристина

Если Кристина хотела скандала, то он ей удался вполне.

Последовали шумные протесты, при демонстрации которых особенно отличались представители клира. Несколько делегаций во главе с епископами приступили к королеве с требованием либо вернуться в лютеранскую веру, либо отказаться от отправления католических обрядов и отослать своего священника обратно в Гамбург. Ни того ни другого Кристина делать не собиралась, но шумные дискуссии с церковниками довели её до слёз. Дотошные священнослужители раскопали документы времён первого короля династии Васа и, тыча в них пальцем, доказывали, что правом наследования в Швеции пользовались только лютеране. Это грозило ей лишением апанажа вообще.

Всё, за чем она приехала, могло кончиться катастрофой. Королева была женщиной разумной и пошла на уступки: она всё-таки отослала из Швеции всех итальянцев и согласилась посещать католические службы в резиденции французского посла Терлона. Одновременно ей пришлось снова защищать свои права, закреплённые в Акте об отречении. Её непродуманный и высокомерный демарш кончился полным фиаско и лишь осложнил её и без того шаткое положение.

Под влиянием оказанного на неё нажима, обозлившись на власти за причинённую обиду и, возможно, опасаясь новых проволочек и препятствий в своём деле, Кристина неожиданно пошла на опрометчивый шаг. Она вручила риксдагу меморандум, в котором заявила, что её отречение от трона действительно до тех пор, пока Шведское государство выполняет свои обязательства по её содержанию. Она уступила королевскую корону лишь в пользу своего кузена и его кровных наследников, так что если Карл XI неожиданно покинет сей мир, то она как единственная оставшаяся в живых представительница рода Васа будет иметь большие права на шведский трон, нежели кто-нибудь другой. Меморандум завершали слова о том, что королева будет соблюдать новый Акт об отречении только в том случае, если по отношению к ней будет проявлено уважение, а выделенные на её содержание средства будут выплачиваться регулярно.

Вот этот новый демарш и дал пищу для предположений о том, что Кристина имела намерение вернуть себе шведскую корону. Нам представляется, что королева хотела только припугнуть власти и сделать их более покладистыми в решении вопроса с апанажем, а также, возможно, зарезервировать за собой право влиять на выбор претендентов на шведский трон в будущем. Некоторые биографы Кристины, например Л. Морелль, соглашаются с этим, но критикуют её за чрезмерную горячность и запальчивость.

Конечно, она явно переоценила свои возможности и «перегнула палку». Реакция опекунского совета и риксдага на меморандум оказалась очень резкой: её претензии на корону Швеции были решительно отклонены, документ об отречении был признан недействительным, и её заставили подписать новое соглашение об отречении от трона. Новый документ обязывал Кристину навсегда отречься от шведского трона, не способствовать распространению католицизма на управляемых ею германских территориях, а собираемые там денежные средства на её содержание должны были проходить теперь через государственную казну Швеции.

Самым большим для неё унижением было то, что её заставили подписать новый акт «добровольно и без всякого принуждения». В серый октябрьский день подписания нового Акта об отречении прошли похороны Карла X, в которых Кристина приняла участие. Когда её коляска подъехала к усыпальнице королей в Риддархольмсчюркан, народ встретил её криками «ура», что не могли не отметить её ревнивые противники. Во время службы в соборе она демонстративно опиралась на руку присутствовавшего там французского посла Терлона. Строгие няни крепко держали за руки маленького Карла XI и ни на шаг не отпускали его от себя.

Разгневанная и подавленная, в январе 1661 года в сопровождении «почётного эскорта» Кристина удалилась в Норрчёпинг, где поселилась в так называемом Дегееровском дворце и стала дожидаться поступления денег. Вокруг дворца была установлена охрана из членов городской гвардии. Она собиралась провести там не менее года, но власти своими придирками и запретами эти планы снова перечеркнули. Уже в марте они добились от неё удаления католического священника, и Кристина написала отчаянное письмо госсоветнику С. Бооту, в котором жаловалась на грубое обращение с ней шведского правительства и просила поскорее выслать деньги, обещая сразу после этого покинуть страну. Однако Стокгольм продолжал хранить гордое молчание. Не дождавшись от Госсовета никакой реакции, она в мае 1661 года отправилась в обратный путь в Гамбург. В это время до неё дошло известие о смерти кардинала Мазарини.

Чтобы досадить шведскому правительству, Кристина в запале решила обратиться к кесарю Леопольду I, к королям Франции и Дании и к властям Гамбурга с «политическим протестом», в котором призывала их начать кампанию против преследования католиков в Швеции. Но адресаты были мало озабочены судьбами католиков и на обращение отреагировали прохладно. Зато Ватикан похвалил перекрещенку за «храбрую защиту католической религии».

В этой первой поездке на родину королева, кажется, проявила неумеренную заносчивость и гордость, на которую ей скоро укажет король Франции, и в главных своих начинаниях потерпела неудачу. Нужно ли ей было так резко отвечать, например, на реплику 86-летнего архиепископа Ленеуса о том, что «мы знаем уловки папы, который всеми путями пытается ловить наши души»? Кристина ответила ему в довольно оскорбительной форме: «О нет, мои дорогие господа! Я знаю папу лучше вас, он за ваши души не заплатит и четырёх талеров!» Не объяснялось ли её намерение «поднять знамя борьбы за интересы католиков» простой обидой и упрямством, желанием понравиться Ватикану и показать всему миру, что с ней ещё нужно было считаться?

…В конце концов её годовое содержание было определено в сумме 107 тысяч риксдалеров. Деньги из Швеции должны были переводиться всей суммой разом в конце года, но они поступали нерегулярно и не в полном объёме. В Гамбурге она договорилась с Тексейрой, что он будет выплачивать ей по 8 тысяч риксдалеров в месяц, а оставшиеся 11 тысяч будут использоваться для накопления процентов.

В апреле 1662 года она выехала из Гамбурга и 20 июня вернулась в Рим.

Состояние души её было подавленным, она чувствовала себя опустошённой, ко всему равнодушной и больной, что, по всей видимости, сказалось даже на её лошадях. Она тащилась по Южной Европе без единой мысли в голове и опоздала в Терни на целых две недели. Там её встречал Аззолино. Когда её увидели римляне, то были наповал сражены её внешним видом. Они уже привыкли к тому, что королева мало заботилась о себе, но на сей раз… Её волосы были подвязаны двумя разными по цвету грязными лентами, вся голова была в дорожной пыли, вуаль с головы съехала на плечи и торчала из-под мышек; на ней был мужской камзол и юбка — такая прозрачная, что сквозь неё проглядывало нижнее бельё!