Борис Григорьев - Королева Кристина

Но папа оказался более щепетильным, нежели шведская королева, и отказался наказывать невиновного человека. Теперь у Креки были развязаны руки и он гордо покинул Рим. Едва восстановленные дипломатические отношения между верховным понтификом и королём Франции снова были прерваны. Между тем под влиянием Аззолино посредница резко изменила свой взгляд на произошедшее и теперь уже полагала, что во всём были виноваты французские гвардейцы и посол, покинувший Рим. Она отправила Людовику XIV новое письмо, в котором рекомендовала королю не принимать инцидент в Риме близко к сердцу и предлагала «провести по неприглядной картине мокрой губкой и вытереть её начисто». Результат от письма оказался противоположным — французский монарх возмутился вмешательству Кристины и дал указание распространить в Риме публичное заявление, которое исключало всякий компромисс и винило во всём Ватикан. Подвергалось сомнению и поведение королевы Кристины.

Поскольку дипломатические отношения Франции с Ватиканом были прерваны, то документ попал сначала в руки королевы. Обеспокоенная возможностью испортить отношения с Людовиком XIV, который взялся продвигать и защищать её интересы в Стокгольме, она написала ему примирительное письмо и отправила с ним в качестве курьера своего театрального директора д’Алиберти. Юный и неопытный д’Алиберти, вполне прилично справлявшийся со своими обязанностями директора, оказался никудышным дипломатом. Приехав в Париж и представ перед Людовиком XIV, он «наломал дров» и окончательно испортил всё дело.

Впрочем, д’Алиберти здесь был ни при чём. Во всём была виновата сама Кристина, посоветовавшая королю Франции «не отдаваться на волю недостойной по отношению к Церкви мести». Восьмидесятилетний Бурдело написал королеве из Франции о том, что вся Франция подняла её на смех, а она в ответ написала, что обожает сатиру и развлечения на собственный счёт, поскольку уже устала развлекаться за счёт других. Король вспылил — всё-таки он был действующим королём, а какая-то там «амбулентная королева» взялась его поучать, как вести государственные дела. В его ответном письме Кристине в ироничном и даже издевательском тоне чётко прозвучали оценки её поведения: «обычная заносчивость и дерзость». Хуже того, Людовик XIV приказал своему послу в Стокгольме шевалье Терлону прекратить поддержку ходатайства Кристины по вопросам выплаты апанажа. Терлон в письме королю так прокомментировал итоги скандала: «Ваше Величество должны знать, что она — самая застенчивая и в то же время самая скандальная принцесса в мире, и чтобы заставить её испытать чувство уважения и страха, необходимо говорить с ней смело».

И опять Аззолино спас дело. Он заставил Кристину написать Людовику более мягкое и примирительное письмо, после чего «король-солнце» тоже взял себя в руки и отписал «сестре», что не «вступает в соперничество с дамами, если речь не идёт о вежливости», и милостиво подтвердил своё к ней прежнее благосклонное отношение. За всеми антифранцузскими кознями король видел руку министра иностранных дел Ватикана кардинала Аззолино, но не стал раздувать конфликт и просил передать кардиналу, что тоже считает его своим другом. Кардинал мог оказаться полезным в будущем, когда Франция станет продвигать своего человека на Святой престол.

В конечном итоге всё закончилось подписанием так называемого Пизского соглашения 1664 года, по которому римский папа должен был принести извинения «королю-солнце», распустить корсиканскую гвардию и в честь этого воздвигнуть в Риме памятный монумент. Через год из Парижа пришло прощение и Кристине: понтифик серьёзно заболел, а в преддверии его возможной смерти и новых выборов папы Кристина и кардинал Аззолино могли очень пригодиться Людовику XIV.

В 1666 году Кристина порадует короля Франции, направив из Гамбурга по его просьбе аналитическую записку о расстановке сил в Ватикане. Во всех отношениях её меморандум был маленьким шедевром, и благодарный Людовик XIV ответил ей письмом, в котором, в частности, писал: «Информация о римских обстоятельствах и тамошних настроениях так убедительно ясна и наглядна, что я не могу не оценить её как истинное доказательство дружбы. Позиция и заслуги кардинала Аззолино действительно выше всяких похвал. Остаюсь преданным моей госпоже сестре — брат Людовик».

Мир был восстановлен, и Кристина торжествовала. Её авторитет в Риме снова резко возрос. Ещё большим уважением она прониклась к своему другу — она его просто обожала. «Бог и Друг», «Бог и Аззолино» были, если можно так выразиться, транспарантами её души. По настоянию Друга она начинает писать мемуары и сочинять так называемые максимы, то есть сентенции и афоризмы. Теперь Аззолино был её Учителем, который во всех отношениях превзошёл её старых учителей, включая и самого «папу» Акселя Оксеншерну. Что было бы, если бы она встретила кардинала на своём пути значительно раньше? Например, в самый критический момент юности?

Окончательный переезд в палаццо Риарио состоялся лишь в 1663 году. Дом королевы в Риарио стал одним из самых заметных, в том числе и с эстетической точки зрения. Так, как жила в нём королева Кристина, замечает Стольпе, никогда не жил ни один швед.

На первом этаже, где обитала королева, было десять комнат.

В передней стояли лакеи в лиловых ливреях, как бы охраняя статую возлежавшей в античной позе Клеопатры и ещё семь мраморных скульптур, четыре бюста на колоннах и один античный барельеф с изображением вакханалии. На стенах были развешаны пейзажные полотна. Занавеси на дверях, на которых были вышиты гербы династии Васа, тоже были лилового цвета. Картины с пейзажами висели и в остальных комнатах. Везде, кроме одной комнаты, стены были увешаны коврами из струйчатого шёлка.

Во второй и третьей комнатах располагались драбанты и кавалеры-поклонники, постоянно сменявшиеся, как при действующем королевском дворе. В комнатах для драбантов стояли три статуи и четырнадцать бюстов, из них восемь на колоннах.

Из четвёртой, угловой комнаты был выход в сад. В ней находились четыре статуи, из которых самой изящной и представительной был бронзовый, покрытый позолотой Юлий Цезарь, а также восемь бюстов на колоннах, один из которых — фавн — являлся копией с творения Праксителя[125].

Самой роскошной и богатой комнатой была пятая, так называемая зала с колоннами, служившая Кристине для аудиенций. Из неё дверь тоже вела в сад — прямо к фонтану. Пространство между окнами было завешено зеркалами, украшенными причудливыми узорами из листьев и цветов. Кругом вдоль стен были расставлены 16 колонн с позолоченными основаниями, капителями и карнизами. Над колоннами пробегал красивый бордюр. Кроме колонн в комнате были расставлены восемь скульптур с изображениями муз, выполненные из белого мрамора, стоявшие когда-то на вилле Адриана[126] в Тиволи и проданные Кристине герцогом Акваспарта. Все эти произведения были прекрасно отреставрированы, а утерянные части тела были реконструированы. Лишь скульптура Аполлона была выполнена современником королевы Франческо Марией Ноккиери, учеником её друга великого итальянского скульптора Лоренцо Бернини. Здесь же стояло и кресло-трон с балдахином.