Джон Эплби - Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов

Осенью король созвал Большой совет, на котором реорганизовал систему странствующих юстициариев, созданную на совете в Нортгемптоне в 1176 году:

«Король расспросил [членов совета], хорошо ли и мудро ли обращались с жителями страны юстициарии, которых он назначил, узнав о том, что такое множество юстициариев, ибо их насчитывалось восемнадцать, сильно притесняли всю землю и всех людей. По совету мудрых людей он оставил всего пять [юстициариев] – двух священнослужителей и трех светских чиновников, которые служили в его доме. И он приказал, чтобы эти пятеро выслушивали все жалобы людей королевства и поступали правильно и чтобы они не покидали королевского двора, а оставались на месте и выслушивали жалобы людей здесь, и если возникнет какой-нибудь вопрос, который они не смогут решить сами, то должны будут передать его в королевский суд и уладить так, как посоветуют им король и самые мудрые люди страны»[341].

Жалоб на юстициариев в хрониках нет, но, ознакомившись с признанием Раннульфа Гленвиля, которое попало в документы казначейства за предыдущий год, мы поймем, чем они на самом деле занимались. Раннульф, одержавший победу в битве при Олнвике, стал шерифом Йоркшира и одним из королевских юстициариев. Раннульф признался, что он и его слуги взяли «1644 фунта 16 шиллингов 4 пенса и 2 серебряных блюда и 4 золотых кольца и 2 боевых коней и 16 верховых лошадей и 3 борзых и 36 лошадей и 6 соколов и 7 ястребов в клетках и 75 голов крупного рогатого скота и 8 свиней и 120 овец и 49 симов [мера веса] овса и 140 телег с бревнами» в качестве добычи «в графстве и во владениях Эдварда Роса». Получив от Гленвиля двух норвежских соколов, король подписал указ, разрешающий ему оставить всю эту добычу у себя[342]. Одних только денег Гленвиль получил больше годового дохода самого богатого из подданных короля. Но больше, чем размер награбленного, поражает тот факт, что король не только простил его, но и назначил на новую должность.

Король провел Рождество в Винчестере со своими сыновьями Джефри и Джоном. Королева Элеонора, находившаяся в заключении, получила подарки: «На 2 алых плаща и 2 алых шапочки и 2 меховых шкуры и 1 вышитое покрывало для королевы и ее прислужницы, 28 фунтов 13 шиллингов 7 пенсов, по приказу короля»[343].

Молодой Генрих был все еще в Нормандии, а Ричард – в Сенте, куда его вызвали в связи с угрозой восстания дворян Сентонжа. Сразу же после Рождества он собрал в Пуатье армию и осадил Пон, замок, принадлежавший Жоффруа Ранконскому, одному из самых могущественных баронов Сентонжа, возглавлявшего мятеж. Герцог приготовился к длительной осаде.

Теперь, когда раскол был наконец преодолен, папа Александр III собрал в марте 1179 года Общий совет. На нем присутствовали четыре английских епископа. Один из декретов этого совета, Третий латеранский, запрещал турниры:

«Следуя по стопам наших предшественников, блаженной памяти папы Иннокентия [II, 1130–1142] и Евгения [III, 1143–1153], мы запрещаем проводить эти презренные рынки или ярмарки, именуемые на вульгарном наречии турнирами, на которых, как говорят, собираются рыцари и ожесточенно сражаются друг с другом, желая показать свою силу и смелость, отчего происходит смерть и гибель их душам. Если кто-нибудь погибнет на них, то, хотя ему и не откажут в священном покаянии, но похоронен по церковному обряду он не будет»[344].

Однако рыцари не обратили на этот указ никакого внимания. Когда Вильям Маршал в 1219 году лежал на смертном одре, его лучший друг Генри Фиц Джеральд напомнил ему: «Священники говорят нам и дают понять, что никто не спасется, если не вернет того, что взял». «Послушай меня, Генри, – ответил Маршал. – Духовенство слишком крепко в нас вцепилось – оно пытается обрить нас наголо. Я взял в плен пятьсот рыцарей и забрал себе их доспехи, коней и все их имущество. Если из-за этого я не попаду в Царство Божие, я ничего не смогу поделать, ибо вернуть все это не в состоянии»[345].

Молодой Генрих потратил три года и все деньги, которые он мог достать, переезжая с одного «презренного рынка или ярмарки» на другой на французской и нормандской границах. Он так погряз в долгах, что ему уже никто не хотел давать денег под честное слово, и Вильяму Маршалу приходилось становиться его поручителем:

«Поистине молодой король во всех замках, городах и где бы он ни останавливался жил на такую широкую ногу, что, когда приходило время уезжать, он не знал, как разделаться с долгами. И когда он оплачивал какой-нибудь счет, то тут же являлись люди, продавшие ему в долг коней, платье, еду и питье».

«У этого человека палка[346] на три сотни фунтов, у другого – на сотню, а у третьего – на две сотни, в общей сложности получается шестьсот», – заявляли писцы.

«Кто возьмет в руки этот долг?» – кричал посредник.

«У моего господина сейчас нет денег, но через месяц вы все получите», – [говорил Вильям Маршал].

«Я верю, – отвечал горожанин, – уж если Маршал берет долг в свои руки, то нам не о чем беспокоиться, ибо это все равно что нам заплачено».

Истощив свои финансовые запасы и лишившись доверия кредиторов, молодой Генрих 26 февраля вернулся в Англию. 1 апреля он отпраздновал Пасху вместе с отцом в Винчестере. Сразу же после нее король с крайней неохотой согласился отпустить Ричарда Люси в монастырь, который был основан им в Вествуде. Ричард вместе с графом Лейстером с самого начала правления Генриха II выполнял обязанности главного юстициария, а после смерти графа работал в одиночку. Генрих II сильно привязался к этому верному и преданному человеку, который прекрасно знал свою работу, и только преклонный возраст убедил его отпустить Люси с королевской службы. Ричард облачился в рясу остинского каноника и прожил в монастыре до самой смерти, которая последовала в июле следующего года.

А тем временем герцог Ричард целых три месяца безуспешно осаждал Пон. Вскоре после Пасхи он отправился в поход и совершил такое, что у всех современников захватило дух от изумления и восхищения. До этого времени молодой герцог проявил замечательные упорство, настойчивость, храбрость и умение подчинять своей воле буйных баронов Аквитании, но, скорее всего, из-за своего юного возраста и неопытности не продемонстрировал еще талантов, которые говорили о том, что он выдающийся полководец.

Проведя три месяца под стенами осажденного Пона, он оставил часть своего войска под командованием констеблей, а с другой частью совершил несколько стремительных набегов на земли Жоффруа Ранконского. В течение трех дней он овладел Ришмоном. Он был уже сыт по горло обещаниями баронов, чьи замки он брал, не поднимать против него оружия, которые, стоило ему только уехать, тут же нарушались. Поэтому он приказал разрушить замок Ришмон до основания. После этого он быстро овладел еще четырьмя замками, и все они были полностью уничтожены[347].