Джон Эплби - Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов

Этот договор был шедевром двуличной политики Генриха II. Людовик VII и папский легат перестали беспокоиться о браке Алисы, хотя Генрих II так и не назвал точной даты ее свадьбы.

В этом году Петр из Блуа, архидьякон города Бат, составил описание короля Генриха II. Король, пишет он, несколько порыжел, «ибо преклонный возраст и появившаяся седина изменили» золотисто-рыжий цвет его волос (в то время королю было сорок четыре года). Он уже начал лысеть, но зачесывает волосы так, чтобы скрыть появившуюся лысину. Он среднего роста, голова у него круглая и соответствует размерам его тела. Лицо – квадратное, а глаза круглые, и, когда король приходит в ярость, они изрыгают огонь. «Ступни с хорошим подъемом, ноги опытного всадника, широкая грудь и руки боксера отмечают человека сильного, энергичного и смелого». Его руки грубы и неухоженны; он надевает перчатки только тогда, когда едет на соколиную охоту.

«Ежедневно, во время мессы, совета и других публичных дел управления, он всегда на ногах – с утра до вечера. И хотя его ноги покрыты шрамами и синяками от ударов копыт неуправляемых коней, он никогда не сидит, за исключением тех случаев, когда едет верхом или ест. Если потребуется, он совершит путешествие, на которое уходит пять или шесть дней, за одни сутки». Он носит облегающие штаны без ремешков, охватывающих ноги крест-накрест; его шляпы совсем не элегантны; он надевает на себя то, что попадает под руку. «Страстный любитель леса, когда нет войны, он охотится с птицами и гончими».

Король предается непрерывной деятельности, поясняет Петр, потому что «если он не будет смирять наглость своего живота постом и упражнениями, то его плоть станет сильно давить на него огромной массой жира… Он не лежит в своем дворце, подобно другим королям, но ездит по стране и проверяет дела всех людей и судей, и особенно тщательно тех, кого он поставил судьями над другими.

Нет человека умнее его в совете, краше в речах, бесстрашнее в опасности, скромнее в богатстве, тверже в несчастье. Полюбив человека однажды, он уже никогда не изменит ему; но, возненавидев кого-нибудь, он с большим трудом возвращает ему свою дружбу. Он не расстается с луком, мечом, рогатинами и стрелами – разве только в совете или в своей библиотеке. Если ему выпадает минутка отдыха от забот и тревог, он берет книгу и читает ее в одиночестве или пытается решить какой-нибудь запутанный вопрос со своими священниками… Господин король Англии постоянно ведет беседы с самыми просвещенными людьми, обсуждая с ними разные вопросы, – такова его ежедневная учеба. Нет на свете короля более честного в речах, более изысканного в еде, более умеренного в питье, более величественного в домашних делах, чем наш король…

Наш миролюбивый король, побеждающий в войнах и великодушный в годы мира, ценит мир больше всех других вещей на земле и дарит его своим людям. Все его помыслы и деяния направлены на достижение мира для своего народа… Нигде не найдешь человека, лучше разбирающегося в стенах, башнях, фортификациях, рвах и загонах для диких зверей и рыб и в сооружении дворцов, чем наш король».

Как и следовало ожидать от друга епископа Реджинальда Батского, которому он был обязан своим продвижением, Петр заявляет, что Генрих совсем не виновен в гибели святого Томаса. Наоборот, «прославленный мученик был главным покровителем господина короля во всех трудных вопросах… Можете быть уверенными, что ни смерть, ни меч не способны были уничтожить ту любовь, которую король и мученик испытывали друг к другу в прежние дни»[336].

11 ноября, сразу же после Дня святого Мартина, Генрих II встретился в Грасе с Людовиком VII, чтобы обсудить вопрос о том, кому должна принадлежать Овернь. Генрих II хотел решить эту проблему с помощью присяжных, как это делалось в Англии, но Людовик VII отказался довериться этому новому для него суду. Он настоял, чтобы он прошел по тем правилам, которые были обговорены в соглашении, заключенном в прошлом сентябре, согласно которым оба короля должны были назначить комиссию из трех епископов и трех баронов. Комиссию создали, и ее приговор приняли оба короля[337]. В хрониках, однако, не указывается, каким являлся этот приговор. То, что он был не в пользу французского монарха и что Генрих II где-то словчил, говорят слова старого и больного Людовика VII, сказанные его давнему сопернику:

«Ты нанес мне много оскорблений, король, с самого начала своего правления и даже раньше, хотя должен был бы уважать меня, ибо клялся мне в верности. Я не буду говорить о других оскорблениях, [напомню] лишь о землях, которые ты занял в нарушение всех законов и справедливости. И из всех оскорблений это, касающееся Оверни, самое большое и самое обидное, ибо ты безо всякого стыда забрал себе то, что по всем законам и правам французской короны тебе не принадлежит.

И хотя я не могу из-за моего преклонного возраста отобрать у тебя эти или другие земли силой, я не откажусь от своих претензий и жалоб на тебя. Перед Богом, баронами королевства и нашими верными подданными я публично заявлю о правах короны на Овернь, и в особенности на Берри и Шатору, а также на Жизор и Нормандский Вексен.

И хотя за мои грехи Он не дал мне возможности защитить права моей короны, я прошу Царя Царей, который даровал мне наследника, позволить сделать это ему. Поэтому я вверяю защиту моего королевства Господу Богу, моему наследнику и баронам короны».

Сказав это, Людовик разрыдался и отвернулся от человека, который забрал у него жену, совратил его дочь и украл его земли[338].

15 июля 1178 года Генрих II вернулся в Англию и сразу же отправился на могилу святого Томаса. 6 августа в Вудстоке он посвятил в рыцари своего сына Джефри, которому шел уже двадцатый год. Генриху II впервые удалось посвятить в рыцари своего сына, ибо старший был посвящен Вильямом Маршалом, а Ричард – королем Франции. После церемонии Джефри сразу же отбыл в Нормандию и с неменьшим энтузиазмом, чем его старший брат, предался турнирным боям[339].

А Ричард тем временем снова принялся укрощать мятежных баронов Аквитании. В начале 1177 года он усмирил бунтовщиков в юго-западной части герцогства, но сейчас они снова восстали. Ричард собрал в Пуату армию и двинулся в Гасконь. Дойдя до Дакса, он узнал, что горожане по какой-то неизвестной причине захватили графа Бигоррского и посадили в тюрьму. Поскольку Сантуль в прошлом году помогал мятежному виконту Пьеру и вдохновлял его на бунт, Ричард очень обрадовался, узнав об этом. «Однако Альфонсо, король Арагонии, огорченный тем, что его друга графа Бигоррского заковали в цепи, явился к означенному герцогу и убедил его выпустить его из тюрьмы. Альфонсо поклялся герцогу, что граф впредь будет покорен воле герцога и его отца, короля Англии». Ричард взял с графа Сантуля огромный выкуп и выпустил его[340].