Юрий Зельдич - Герберт Гувер — великий гуманист и индивидуалист

Зимой 1923 года голод немного отступил, и местные власти стали настаивать на закрытии кухонь и прекращении посылочной кампании. К лету 1923 года деятельность ARA в России была свернута.

В 1922 году Гувер решил объяснить urbi et orbi, как устроена, на чем основана американская социальная система, американский образ жизни. «Американский индивидуализм» — так назвал Гувер свою небольшую по объему, но насыщенную книгу.

Я взял римское выражение не ради красного словца. Целью Гувера был не теоретический трактат для высоколобых, а популярное изложение основ американской социальной жизни для рядовых граждан. Собственно и индивидуализм как фундаментальное американское понятие он не изобретал. Термин вошел в оборот со времен отцов-основателей, а Алексис де Токвиль, автор знаменитой «Демократии в Америке», применял его для объяснения многих сторон американской действительности. Но Гувер придал индивидуализму абсолютное значение, без него Америка просто не состоялась бы.

«За триста лет истории Америки идеалы индивидуализма стали идеалами прогрессивного индивидуализма», — утверждает Гувер. Эгоистические устремления «экономического человека свободного рынка» (определение Адама Смита) получили на американской почве прививку моральных установок, принесенных переселенцами вместе с протестантской верой. Американское общество избежало наследия европейского феодализма, американское общество не знало сословности, вертикальная мобильность никогда не замораживалась предрассудками. Важнейшая сторона американского индивидуализма — принцип равных возможностей. «Наше общество построено достижениями личностей, и мы охраняем равенство возможностей для каждого. Каждому человеку предоставлена возможность занять место в обществе, соответствующее его интеллекту, характеру и способностям. <…> Мы готовы стимулировать усилия любого члена общества для достижения поставленной им перед собой цели. Мы будем приветствовать соревновательный дух».

Любая идея, становясь тотальной, теряет человечность. «Буйный индивидуализм, не сдержанный определенными принципами, может породить долгую цепь тирании, неравенства и несправедливости. <…> Мы отвергли laisses faire[2] XVIII века с его лозунгом „Каждый для себя, и пусть дьявол заберет отставших“. Мы отказались от него, когда приняли идеал Авраама Линкольна: „Равный шанс на жизненном пути“. Мы отказались от него <…>, ибо знаем, что и слабые вкладывают свой кирпич в социальное здание, знаем, что бегущие впереди не всегда лучше отставших, и знаем, что социальная несправедливость разрушает общество». Принцип равных возможностей, утверждает Гувер, не совместим с господством, доминированием каких-либо групп, будь то корпорации, профсоюзы или правительство. «Мы питаем отвращение к автократии. Мы не спорим с ней, мы боремся с ней. Наша система — не капитализм, социализм, синдикализм или их сочетание. Как и большинство американцев, я отказываюсь классифицировать ее с помощью слов „капитализм“, „плутократия“, „пролетариат“, „класс“ или им подобных, основанных на вознесении одних групп над другими. Высочайшая и драгоценнейшая социальная сила, сформировавшая наше общество, опора нашего стремления к счастью — американский индивидуализм. Он — в сердце и разуме, он — душа прогресса». На такой ноте заканчивает вступление автор.

Подобно пантомиме, предваряющей пьесу, вступление прочеркивает основные идеи книги. Далее доктрина углубляется и расширяется, обрастает доказательствами и примерами, автор рисует состояние американской социальной системы и ее будущее. Книга оптимистична от первой до последней строки. Неудивительно, ведь она написана человеком, чья деятельность демонстрировала непрерывные победы индивидуализма. Написана в начале эпохи просперити, невиданного роста американской экономики. Да, «наша система полна недостатков, и каждый разумный человек должен стремиться к их устранению. <Но это не означает>, что наши идеалы недостижимы.

И если есть миллион детей, недоедающих, тяжело работающих, необразованных, лишенных детства, и нам скажут, что миллион — это слишком много, то мы скажем, что 34 миллиона детей, живущих нормальной жизнью, есть доказательство того, что система работает, что есть силы, работающие над тем, чтобы и этот миллион присоединился к ним».

Оптимизм — свойство натуры, здоровой физически и нравственно, оптимизм присущ человеку действия, каковым до последней черты был Гувер. Его оптимизм настоялся на простой истине: упорный труд — вознаграждается. (Гувер любил удить рыбу. «Это занятие для оптимистов, — говорил он, — пессимисту не быть рыбаком».)

По юго-западным склонам и ущельям Скалистых гор весело мчится река Колорадо. Ее бассейн раскинулся по семи штатам: Колорадо, Аризона, Вайоминг, Нью-Мексико, Невада, Юта, Калифорния. На всем протяжении река необычайно живописна: течет по глубоким каньонам, образует озера, скользит по водопадам. Колорадо многоводна и своенравна: бурный весенний паводок часто вызывает половодье на равнинных местах. Кажется, сама природа велит строить здесь плотины.

В начале 1920-х семь штатов решили, что время строительства пришло. Они организовали комиссию из представителей штатов, но дело не двигалось с места: члены комиссии перессорились, распределяя между собой квоты на будущие воду и энергию. В 1922 году Гувер попросил президента Гардинга назначить его медиатором в эту комиссию. Приехав на очередное заседание, он увидел, что ничего путного не получится, и объявил, что распускает комиссию. «Ибо вы те люди, — сказал он членам, — которые только и способны, что убить петуха Робина».[3] Он составил «Конвенцию реки Колорадо» и добился ее подписания. Местом стройки был выбран каньон на границе между Аризоной и Невадой. Но из-за задержки финансирования строительство началось лишь в 1931 году (закончилось в 1936-м). Электростанция плотины Гувера долго была самой мощной в мире.

Миссисипи еще больше, чем Колорадо, подвержена весенним разливам. Наводнение 1927 года стало катастрофой. Под воду ушли миллионы акров земель, полмиллиона человек лишились крова. Хотя ликвидация этого бедствия «не проходила по ведомству» Гувера, губернаторы шести штатов бассейна Миссисипи просили послать к ним именно его. Сначала Гувер направился в Чикаго; на деньги, выделенные фондом Рокфеллера, собрал продукты, нагрузил 600 судов. Корабли ушли вниз по Миссисипи. Перед отъездом на Юг, помня, что денег всегда не хватает, Гувер обратился к чикагской финансовой элите с предложением следовать примеру Рокфеллера. Банкиры, видимо, не расслышали обращения, и последовало приглашение встретиться. Гувер принял их в дорожном костюме и коротко сообщил, что, если к отходу его поезда с чикагского вокзала денег не будет, обратным поездом к ним приедет очень большая группа бедствующих. Чеки на 5 млн долларов были тут же выписаны.