Владимир Зюськин - Истребители танков

Два человека. Две судьбы.

Лицом к лицу с врагом

С незапамятных времен несла река Воронеж свои воды. Но вряд ли когда-либо на ее берегах стоял такой грохот.

Не птицы — снаряды перелетали с одного берега на другой. Ежедневно, как по расписанию, немецкие самолеты бомбили железнодорожные мосты. Но попасть в мост, кажущийся с высоты толщиной с веревку, да еще на большой скорости — сложно. И за два месяца ежедневных бомбежек врагам удалось подбить лишь один из быков. Мост остался цел, только слегка накренился.

Бомбили фашисты и береговую полосу. На глазах у Юрия Рожина одна из бомб весом килограммов триста упала в десяти — пятнадцати метрах от штаба, но не взорвалась. Когда грозную пришелицу обезвредили срочно прибывшие саперы, внутри ее обнаружился мелкий речной песок. Видно, поработали немецкие антифашисты.

Наибольшее давление врага испытывали бойцы усиленного батальона, окопавшегося на западном берегу реки, в районе сельскохозяйственного института. Здесь непрерывные бои с противником вели 121-я стрелковая дивизия и четвертая батарея истребительной противотанковой бригады, которой командовал старший лейтенант В. М. Морозов. Большое сражение произошло 8 августа. Ранним утром этого дня фашисты начали артобстрел. Снаряды густо ложились на участке — от института до станции Отрожка. Враг хотел отрезать нашим войскам путь к отступлению, поэтому фашистские самолеты особенно яростно бомбили в тот день мосты через реку. Вода бурлила от берега до берега, как котел чудовищных размеров.

Вдавливая в землю худощавое юношеское тело, Сергей Овсянников, полуоглохший от взрывов, думал о том, что вот и наступил артиллерийский «сабантуй», о котором предупреждали побывавшие в боях товарищи. Изредка он поднимал засыпанную землей голову и видел, что мосты стоят как заколдованные. Бросив взгляд в небо, увидел: из одного самолета вместо бомб сыплются парашютисты. Мелькнула мысль: «Забрасывают десант в тыл!»

Вскоре приземлившиеся десантники пошли в атаку. Они передвигались быстро, но не твердо.

— Нажрались, сволочи! — сказал, сплюнув пыль, оказавшийся справа от Сергея старший техник-лейтенант Еременко. — Опохмеляться будут на том свете!

Глядя, как уверенно, бесстрашно стреляет Еременко, Сергей и остальные бойцы последовали его примеру.

Пьяных фашистских десантников расстреляли в упор.

А в районе сельхозинститута бой тогда шел целые сутки. Противник атаковал танками и пехотой. Немцы несколько раз врывались на территорию института, но их выбивали. Дважды была прервана связь с командным пунктом. И оба раза красноармеец взвода связист А. А. Бураков восстанавливал ее, в разгар боя влезая на столбы без «когтей».

Бойцы, насмотревшиеся на зверства врагов, наконец встретились с ними лицом к лицу и смогли дать выход своим чувствам. Когда немцы подошли вплотную к расчету противотанковых ружей, волна праведной злости и мужества вынесла П. И. Журавлева вперед. В упор уничтожил он семь фашистов.

Красноармеец А. Н. Богданов заменил выбывшего из строя санитара и вынес с поля боя одиннадцать раненых.

Когда одно из орудий осталось без прикрытия и немцы начали окружать его, лейтенант К. Н. Скачков бросил свой взвод в смелую атаку. Группа противника — человек двадцать — тридцать — была обращена в бегство и частично уничтожена. Через три часа фашисты снова пошли в атаку на орудие взвода Скачкова и вновь откатились, оставив на поле боя тридцать пять своих солдат.

Будни обороны

В августе и сентябре 1942 года продолжалась эвакуация Воронежского авиазавода. Он находился на восточном берегу, но так близко к передовой, что враги не давали возможности вывозить оборудование днем. Бывало, не успеют рабочие погрузить очередную партию станков ночью, и поезд, курсировавший обычно вдоль фронта в темноте, появляется вдруг на рассвете. На большой скорости мчится «кукушка» с четырьмя-пятью вагонами, а вокруг состава взрываются снаряды.

Однако намного чаще авиазавод обстреливали и бомбили с воздуха, где фашисты в начале войны господствовали. Наши самолеты на данном участке фронта в то время редко вступали с ними в бой. Чаще всего по вражеским бомбардировщикам палили с земли зенитки. Но и эти бои были неравными. Как правило, в небе над заводом возникали сразу двадцать — тридцать самолетов. Пять-шесть из них пикировали на зенитки, а остальные в это время сбрасывали бомбы на авиазавод.

Зенитчицы жили в землянках, неподалеку от места, где размещались артиллеристы второй батареи. С восхищением и жалостью смотрел Фазлутдинов на молодых, красивых девушек. Таким бы туфли на высоких каблуках да воздушные платья, а они — в грубых кирзовых сапогах, гимнастерках. И идут не на танцы, где ждут веселые безусые парни, а отражать воздушные налеты матерых убийц.

Перед тем как заступить на пост, девушки обнимались с подругами, прощались, плача. Чуть ли не каждый день кого-нибудь из них, юных, стройных, не успевших полюбить и одарить любовью, опускали в темные могилы. И бойцы бессильно сжимали кулаки и отводили глаза, словно были в чем-то виноваты.

Каждое утро фашисты начинали с обстрела наших позиций. Сделают небольшой перерыв и палят снова. Снарядов не жалели: их поставляла вся оккупированная Европа. А наши части не могли ответить тем же. Нехватка боеприпасов заставляла беречь их для особого случая: мог пойти в наступление враг или наконец-то бригада получит долгожданный приказ наступать.

О наступлении бойцы думали и говорили каждый день. Тяжко было зарываться в землю, когда враг хозяйничает будто у себя в доме. Тяжко хоронить товарищей, каждый день погибающих при артобстреле, бомбежке, от снайперских выстрелов.

Как агитатор, Лутфей Сафиевич объяснял товарищам, что страна находится в тяжелейшем положении: промышленные районы заняты врагом; довоенные боеприпасы, завезенные в западные районы, утеряны; эвакуированные заводы еще не могут давать продукцию, а фронт растянулся на шесть тысяч километров.

Бойцы молчали. Понимали. Но ощущали себя в положении человека, которого избивают, а он стоит со связанными руками и не может дать сдачи.

Фашисты же были настолько хорошо обеспечены бензином и боеприпасами, что могли себе позволить охотиться с самолета за одним бойцом. Такие случаи были нередки. Гнетущее чувство беззащитности перед стальной громадиной, плюющейся с высоты свинцом, испытали лейтенант Халтурин и начальник радиостанции Рожин.

Юрий Рожин был послан из штаба артполка в село Отрожки. Дорогу он знал хорошо. Вышел из леска и пошел по ровному широкому полю.