Виталий Ручинский - Не ищите кролика Кузю

Ручинский Виталий

Не ищите кролика Кузю

Виталий Ручинский

Не ищите кролика Кузю

- На этом, уважаемые дамы и господа, разрешите закончить. Благодарю за внимание!

Пухлые босоногие женщины в развевающихся одеждах - то ли музы, то ли нимфы - внезапно отделились от небесно-голубого плафона и закружились надо мной в стремительной пляске. Шквал аплодисментов разнес в клочья напряженную тишину зала. Защелкали вспышки блицев. Репортеры ринулись на сцену. "Мистер Кукушкин! Мистер Кукушкин!" - надрывались они, почему-то с ударением на последнем слоге, и выбрасывали змеиные головки микрофонов.

Зал - сплошь профессура - бушевал. Ликующие негры в белых шапочках. Бородатые индусы в факирских чалмах. Пугающие загадочной учтивостью японцы. Председатель - позвольте, да ведь это же институтский вахтер Евстигнеев! - бесполезно тряс колокольчиком...

И вдруг все смешалось: зал, репортеры, председатель-вахтер. Промелькнуло распаренное, точно после бани, лицо Бурова-Сакеева. Он за что-то меня отчитывал. С какой это стати? Да я!..

Но я так и не узнал, в чем дело, потому что проснулся.

Звонок аварийной сигнализации трезвонил вовсю. Пахло горелым: очевидно, где-то замкнуло обмотки. Надев соскочившие во сне очки, я пробежался взглядом по панели с приборами и сразу все понял - проклятое реле! Программное устройство отказало, и центрифуга в камере "Бурсака" вращалась с сумасшедшей скоростью - стрелку зашкалило. Я бросился к главному рубильнику и выключил установку.

Теперь пора объясниться.

Вы, разумеется, наслышаны о профессоре Бурове-Сакееве, авторе УКОМФИГа? Понимаю: водопад, он же лавина информации - проскочило.

Универсальная Комбинация Физических Генераций - вот что такое УКОМФИГ. Своих кузнечиков Буров-Сакеев облучал рентгеном, токами высокой частоты, вращал в центрифуге, держал в магнитном поле, бомбил ультразвуком. Скажете, все уже было? Не торопитесь! В УКОМФИГе соль в том, что сочетается несочетаемое.

Впрочем, продолжим.

Через установку "Бурсак-1" было пропущено свыше тысячи зеленых кузнечиков. Трое приобрели невиданную прыгучесть - остальные бесславно погибли. Рекордистом оказался кузнечик, выловленный на заливных лугах под Костромой. Буров-Сакеев, ничего не скажешь, шутник, назвал его Бимоном в честь знаменитого негритянского прыгуна. Исторический прыжок зеленого Бимона на пятьдесят три метра семьдесят семь сантиметров на специально оборудованном полигоне близ деревни Елыкаево привел в изумление наблюдавших за экспериментом специалистов, включая знаменитого Джорджа Аткинса, гостя из далекой Австралии. "Фэнтэстик!" - так отреагировал доктор Аткинс.

Под результаты была подведена теория, которую кое-кто воспринял с ухмылкой: ничего не знаем, что за УКОМФИГ? И тут доктор Аткинс, путешествуя с супругой по Европе, остановился для заправки автомобиля в княжестве Лихтенштейн и между делом дал интервью местным репортерам. Прыжок кузнечика Бимона был им причислен к наиболее выдающимся событиям в современной биологии. Помощь подоспела кстати - скептики стали затихать.

А Буров-Сакеев подбрасывал угольку в топку. Дайте только срок - будет вам и молниеносное обучение школьников любому иностранному языку, включая японский и суахили, и новая порода коров: две-три буренки заставят бесперебойно работать молочный завод средней мощности. И даже чудо-рыбы: сегодня малек, завтра - килограмма в два, не меньше. И все - УКОМФИГ, УКОМФИГ!

Еще студентом биофака я заболел методом Бурова-Сакеева. А когда добился распределения в его лабораторию, то пел и плясал от счастья.

К опытам на стандартных "Бурсаках" меня не допустили, а заслали в Елыкаево измерять прыгучесть обработанных кузнечиков, которых доставляли в опломбированном контейнере.

Честно сказать, мне скоро прискучило мотаться изо дня в день по полю с вешками и рулеткой. Немедленный переход на крупные объекты - вот что занимало мое воображение. Выбор пал на кроликов.

Ах, как трудно оказалось открыться Бурову-Сакееву в своих дерзких планах! Пропаганда грядущих достижений УКОМФИГа отнимала у него уйму времени. К тому же заседания разнообразных комиссий, подкомиссий и комитетов, научные командировки в сильно- и слаборазвитые страны: заполучить аудиенцию у профессора было практически невозможно. А его зам Фугасов встал насмерть. "На наш век, дорогой, хватит и кузнечиков", отвечал он каждый раз, когда я пробовал заикнуться о кроликах.

Но я не сдался. Мне удалось подкараулить Бурова-Сакеева после заседания Ученого совета в институтском буфете. В продолжение моего рассказа он с неимоверной скоростью поглощал сосиски, не забывая, однако, обмакивать их в горчицу. Выложиться я не успел - в буфет с криками ворвались два бородача в джинсовых костюмах, схватили Бурова-Сакеева и поволокли к выходу. Его увозили на телестудию: несмотря на жуткую занятость, Буров-Сакеев безотказно появлялся на голубом экране.

Профессора затолкнули в микроавтобус, ожидавший у подъезда. Казалось, все было кончено. Но когда машина, обдав меня черным выхлопом, резко взяла с места, Буров-Сакеев неожиданно распахнул дверцу и прокричал:

- Передайте Фугасову: я - за!

Семафор был открыт, и я, не жалея сил, принялся за монтаж "Бурсака" невиданных до сих пор размеров.

Я толком не знал, чего хочу добиться от кроликов, применяя к ним УКОМФИГ. Может, чтоб они, подобно кузнечикам, стали на редкость прыгучими. Или вырастить у них новую шерсть, длиной и шелковистостью - чистый мохер...

Три месяца непрерывных опытов не дали результатов: кролики дохли, не выдержав полной программы УКОМФИГА. Фугасов мурлыкал танго "Кумпарсита" и таял от счастья, словно масло в июльский полдень, а я начинал терять надежду.

Однако кролик, за которого я принялся на прошлой неделе - я окрестил его Кузей - повел себя молодцом. Оставалось последнее - опыт на центрифуге. И надо же, такая досада: заснул! Проклятое реле!

Вой вращавшейся по инерции центрифуги, наконец, смолк. Я поднялся и дрожащими руками открыл дверь камеры. Смотрю - Кузя живой! Сидит себе в центрифуге, передними лапами прикрыл капустный кочан, от листочка отщипывает. Вот молодец! Вот спасибо! Протянул руку, хотел погладить. Но кролик издал странный звук, словно запела детская дудочка. Верхняя губа у него задралась, из-под нее выползли два желтоватых резца. Задними лапами он принялся выбивать о борт центрифуги дробь. Все чаще, чаще. И вдруг хвать за палец! Зубами! Отпрянув назад, я врезался затылком в угол магнитного генератора. Все поплыло, в глазах завертелись радужные обручи и в каждом - оскаленная кроличья морда.

Наощупь я выбрался из камеры. Зажмурился, снова открыл глаза - нет, непонятное: видение не исчезло. Где-то далеко под порывом ветра с треском захлопнулось окно. И тут мое сознание неожиданно пронзила простая мысль зачем? Зачем я все это делаю? Кроличьи морды в обручах разом исчезли, но то, что подспудно зрело во мне, сметая шаткие препоны, хлынуло наружу. Я выбежал в коридор и громко закричал: