Не померкнет никогда… - Александр Павлович Беляев
Воспоминания о доме были приятны Барбашову. Они действовали на него успокаивающе и на какое-то время вытеснили все прочие мысли. Но неожиданно их оборвал приглушенный голос Клочкова.
— Товарищ старший политрук! — услыхал Барбашов у себя за спиной.
Он оглянулся. Бойцы стояли не двигаясь.
— Гарью пахнет, — сказал Клочков.
Барбашов втянул носом воздух. В горле защекотало.
— Верно, горит, — согласился он. — Как бы нам опять на кого не напороться…
— Может, разведку выслать? — предложил Клочков.
Барбашов задумался. Разведка, бесспорно, была бы полезна. Но ему не хотелось терять светлое время. Он все еще сердился на сержанта за то, что тот так поспешно увел отряд с дороги на Воложин, и потому сказал:
— Разведку высылать не будем. Она займет много времени. А вот в дозор одного кого-нибудь послать можно.
Клочков сейчас же выслал вперед Ханыгу. Отряд снова двинулся в путь. Прошли еще с полкилометра. Гарью запахло сильнее, будто горело совсем неподалеку. Бойцы чувствовали это и заметно волновались. Они то и дело останавливались. Оглядывались по сторонам. Прислушивались к лесных шорохам. Лица их были насторожены.
Вдруг впереди затрещали кусты и кто-то во весь дух бросился бежать в глубь леса. Барбашов едва успел разглядеть мелькнувшие среди листьев светлые волосы беглеца. Следом за ним устремился выскочивший из-за кустов Ханыга.
«Кто это? Свой? Чужой?» — молнией пронеслась в голове Барбашова мысль. Он оглянулся по сторонам, но рядом никого, кроме Клочкова, уже не было. Напуганные неожиданной встречей под Воложином, бойцы, не ожидая команды, мгновенно рассеялись по кустам. Поначалу Барбашову это понравилось. Но уже в следующий момент ничего, кроме трусости, он в этом не увидел. И сразу же почувствовал, как в груди у него от негодования все напряглось. Его обдало жаром. Он смахнул рукавом выступивший от стыда на лбу пот и резко спросил Клочкова:
— Кто это?
Сержант недоуменно пожал плечами.
— Не разглядел. Мелькнул уж очень быстро, — оправдываясь, ответил он. — Может, из ребят кто видел?
— Ну как же! Они еще проворней его в другую сторону рванули! — вспылил Барбашов, подумав с досадой: «Какой позор! Ведь этак собственной тени будешь бояться!»
Клочков понял, чем вызван раздраженный тон командира, и, не говоря ни слова, рванулся вдруг за Ханыгой и светловолосым беглецом.
— Куда? Назад! — крикнул Барбашов, но в душе одобрил решительность сержанта. Ему всегда нравились смелые люди.
Клочков, не оглядываясь, скрылся за деревьями. Барбашов вернулся к отряду.
Бойцы лежали, изготовившись к бою. Некоторые из них уже успели замаскироваться. Чиночкин даже начал окапываться. Но, увидев возле себя Барбашова, бросил лопату и лег за куст. Барбашов быстро осмотрел позицию каждого и подошел к дуплистому суковатому дубу, у корней которого залег со своим ручным пулеметом худощавый загорелый боец с круглыми соколиными глазами. Барбашов не знал его и спросил:
— Как ваша фамилия?
— Косматых, — ответил пулеметчик.
— Откуда вы?
— С Дона.
— Точнее можете указать?
— Из Ростова.
— Сколько у вас дисков?
— Две коробки.
— Без моей команды огонь не открывать, — приказал Барбашов и уже громче добавил: — Это касается всех!
На некоторое время на поляне воцарилась тишина. Но скоро кусты в противоположной стороне зашевелились, и все увидели Клочкова и Ханыгу, несших щуплого мальчонку. Он все пытался вырваться.
— Кто это? — спросил Барбашов, когда бойцы опустили «пленника» на землю.
— Беглец, — отдуваясь, ответил Ханыга.
— Спятили вы оба! Это же пацан! — сразу повысил тон Барбашов.
Бойцы переглянулись.
— Больше в лесу не было ни души, — поклялся Клочков.
— Зачем же вы ему рот заткнули?
— Орал сильно. И кусался не хуже собаки, — объяснил Ханыга, показывая изодранные в кровь руки.
— Освободите его немедленно! — приказал Барбашов и сам принялся разматывать ремень на руках у «пленника». Ханыга помог командиру. На Барбашова в упор уставились два огромных синих глаза, застывших от ужаса.
— Ты чего так испугался? — попытался улыбнуться Барбашов и строго посмотрел на бойцов.
— Никто его не трогал, — тихо сказал Клочков.
— А почему же он весь дрожит?
Клочков пожал плечами.
— Додуматься надо! Ребенка так связали!
— Это черт, а не ребенок, — заворчал Ханыга. Но Барбашов оборвал его.
— Как тебя зовут? — спросил он, обращаясь к «пленнику».
Парнишка молчал.
— Да ты не бойся. Мы ведь свои, — ласково проговорил Барбашов и потрепал парнишку за вихры.
— А вы не с самолета? — спросил неожиданно мальчик.
— С какого самолета? — не понял Барбашов.
— Не знаю…
— А чего же спрашиваешь — усмехнулся Барбашов.
Пацан часто-часто заморгал.
— Когда он прилетал, этот самолет? — снова спросил Барбашов.
— Сегодня. Совсем недавно, — ответил парнишка и вдруг заплакал. — Я не знаю, дяденька, с какого самолета. Только прыгнуло на парашюте много наших красноармейцев и пришли к нам в село. Мы обрадовались. А они как начали палить из пулеметов! Всех побили. Кольку, брата мово, убили. Леньку убили прямо в живот. Деда Серегу тоже убили. Потом стали в окна гранаты кидать и крыши поджигать. К нам в дом две гранаты швырнули. А там батя с маманькой печку мазали. Я еле удрал в лес. Они стреляли по мне и гнались за мной. А я убег. Скажите, дяденька, зачем красноармейцы своих били?
У Барбашова лицо покрылось испариной.
— Это не красноармейцы…
— А кто же? — заморгал мальчишка. — И пилотки, и звездочки, и значки на гимнастерках — все, как у вас…
— А говорили-то они по-русски?
— Я не слышал. Они стреляли…
— Сволочи! Что вытворяют! — вспыхнул Барбашов.
— Дяденька, а наши скоро придут? — снова всхлипнул парнишка. — Может, мне их тут, в лесу, обождать?
Барбашов положил руку парнишке на плечо и притянул его к себе. Ему до слез вдруг стало жаль этого синеглазого человека, жизнь которого дала такой неожиданный и крутой поворот. Парнишка уже перестал бояться и теперь смотрел на Барбашова с нескрываемой надеждой, отчего на душе у старшего политрука становилось еще тяжелей.
— Не плачь, дорогой. Придумаем, что тебе делать, — сказал в конце концов Барбашов и сам задал вопрос парнишке:
— Это ваше село горит, дымом пахнет?
— Наше, — размазывая кулаком слезы, ответил пацан. — Только от него ничего уже не осталось. Я на дерево влез, посмотрел, а там одни трубы торчат.
— А как оно называлось?
— Петряково.
— Не плачь, — снова погладил по голове мальчика
