Время собирать груши - Михаил Яковлевич Грушевский
Он никого никогда не уговаривал взять меня в какую-то программу. Но некое наставничество было с его стороны.
Я тогда делал и музыкальные пародии тоже, в том числе из репертуара Винокура. У меня дома были его пластинки. Вообще я считаю себя его учеником. Хотя он мне актерское мастерство не преподавал, на его мастер-классы я не ходил. Просто я за ним внимательно наблюдал. Он в хорошем смысле этого слова «заразный» мастер. Когда ты слышишь его манеру говорить, его интонацию, тебе непреодолимо хочется ему подражать.
Владимир Винокур стал моим замечательным другом, старшим товарищем и братом. А вот помочь в нашем деле невозможно. Да и как? Не объяснишь ведь зрителям: вы должны хорошо встретить этого молодого артиста, потому что он весь из себя такой талантливый…
В 1983 году человек из технического вуза не имел шансов устроиться на работу, допустим, в Москонцерт. Я не знаю, на что я надеялся. Мне сам процесс нравился, я все время кому-то показывался. Большинство говорило: да брось ты это дело. А Винокур – он другой. Он был уже абсолютно звездный артист той поры, но оказался человеком, с которым я мог общаться, мог ему звонить. До сих пор помню его домашний телефон. Это удивительно! Зачем? Такая особенность советской памяти. Мобильных телефонов не было, не было записной книжки в телефоне, и мы помнили наизусть рабочие и домашние номера. Я, например, до сих пор помню рабочий номер маминого завода «Манометр».
Не устану повторять, что Винокур – судьбоносный герой для моей жизни, настоящий друг. Еще учась в институте, я много показывался. Это, кстати, очень правильная линия, когда пытаешься себя показать, ищешь кого-то, кто как-то сможет тебя оценить. Но при этом ты, конечно же, сталкиваешься с тем, что подавляющее большинство просто не хочет тебя знать, не хочет вообще обсуждать твои возможности. А Винокур дал мне свой домашний телефон, и это исключение из правил. По прошествии многих лет, когда я уже был на эстраде и пародия на Горбачева открывала передо мной практически все двери, я встречал людей, которым в свое время показывался, будучи еще никем, и которые мне говорили, что у меня ноль шансов. Да что там ноль, даже минус сколько-то, что с этим материалом можно только дядю, тетю или маму развеселить, а на сцену с этим вообще… И так далее… И вот эти люди, уже когда я уже был востребованный, говорили: «Ты помнишь, я первый тебе сказал – большое будущее… Ты помнишь?» Удивительная вещь, эти люди! Я очень хорошо помнил, что они мне говорили, что это домашняя самодеятельность, что с этим к серьезному показу даже близко подходить нельзя, что ты учишься в МИСиСе, будешь инженером, и это надежно, это крепко, а эстрада – не твое. Такое многие люди говорили мне…
Единственный человек, который сказал мне, когда я показывался, о том, что ему кажется, что в этом нет профессиональной основы и он не видит во мне ничего, но интеллигентно оговорился, что это на данный момент, это был Юрий Федорович Маликов, руководитель ансамбля «Самоцветы». Я приезжал к нему на базу, я даже помню, что это было где-то в районе «Новокузнецкой», я ему что-то показывал. Но действительно, это было тогда сыро и непрофессионально.
Меня все, как говорится, футболили, но я не обращал на это внимания. Было во мне какое-то упрямство, я же Козерог, может быть, это… Хотя я не верю в эти гороскопические нюансы, но вот упрямство во мне, безусловно, присутствует. А почему я вдруг пошел к Маликову? Это логично, потому что мне сказали, что у него чуйка на юмористические таланты, что он самого Винокура разглядел. Да, ведь Винокур начинал у него в «Самоцветах», пародийные номера у него пел, а потом он ему сказал: «Ты не певец, ты – юморист». И он стал специализироваться на пародийных номерах. Вот я и приехал к нему.
Меня знакомили с разными людьми. Я всем показывался. Ну, хуже же от этого не может быть. Если мне говорили, что не видят во мне никакого таланта, я от этого не умирал в тот же момент. И Юрий Федорович Маликов – единственный человек, который, когда уже я добился успеха, сказал: «Я в нескольких артистах разглядел талант, единственный мой промах – я пропустил Мишу Грушевского, не разглядел в нем, и это моя ошибка». Он – единственный человек, который четко запомнил, что приехал к нему юноша кучерявый, которому он сказал, что не видит в нем профессионального таланта. Все остальные мне потом рассказывали, что сразу же все во мне разглядели… Удивительное это, конечно, свойство человеческой памяти!
И Винокур, кстати, не сказал мне, что я какой-то супергений и что меня ждет блестящая карьера. В первый раз, как я уже рассказывал, он предостерег меня о том, что эстрада – это болото и волчье логово.
И что удивительно, в тот момент, когда было его 40-летие, а это был юбилейный концерт в Концертном зале «Россия», и там участвовали суперзвезды, причем не только эстрадные, Винокур вдруг сказал:
– В антракте загляни, давно не виделись, скажи, что я разрешил.
И я вот так из зала, бочком-бочком, пробрался в закулисное пространство, а там звезды, конечно, Лещенко рядом, Юлиан Семенов, Роберт Рождественский… О, боже! А вот Ирина Понаровская, и все-все… И Винокур говорит:
– Это мальчик Мишка, он студент… А, уже закончил? Может, покажешь что-нибудь новенькое, какую-нибудь пародию?
А я уже Горбачева показывал. Но еще никем не был, начинающий инженер. И вдруг думаю, ну что, рискну, тут вроде все свои… Начал в образе Горбачева говорить о юбилее Винокура, о первом отделении юбилейного концерта. Боже, истерика! Все просто сбежались, все-все-все, вокруг меня просто образовалась толпа. И известные люди, великие люди, все стоят и слушают.
Вот это была моя, пожалуй, первая презентация пародии на Горбачева. Это был март 1988 года, и я тогда был еще инженером.
Миша Грушевский пришел в мою жизнь совершенно неожиданно. Он только что окончил Институт стали и сплавов и бегал по концертам, пытался где-то проявить себя как артист. Безусловно, у него были какие-то наработки, и он завораживал всех тем, что неожиданно начал делать политических деятелей. До него, естественно, пародии делали и
