Норман Оллестад - Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни

«Надеюсь, это короткий скат, который заканчивается как раз под каймой тумана, – сказал я себе. – Надеюсь, это не какой-нибудь тысячник или даже выше…»

Сандра висела чуть правее еще более крутого и скользкого желоба, который вертикально сбегал вдоль ската. Лыжники называют такие штуки воронками. Когда с вершины сходят лавины, они обрушиваются в такую воронку, сметая все на своем пути, оставляя за собой лишь блестящую полосу льда. Так вот где я находился, пока не уполз со своего сиденья, – в воронке. А воронки, как черные дыры, засасывают в себя все и вся. Надо держаться от них подальше.

Сандра дрожала и плакала.

– Твой отец умер, – сказала она.

Отца нигде не было видно, и я решил, что Сандра просто не в себе от шока. Однако надо было его найти.

Тут налетел новый порыв ветра и тумана. А когда стало светлее, я увидел его – как раз над тем местом, где сам находился всего несколько минут назад. Скат был таким крутым, а туман таким густым, что я с трудом мог разглядеть его искореженную фигуру. Он сидел, скрючившись, уткнувшись макушкой в спинку сиденья, лицом в колени.

Значит, отец оказался на моей стороне кабины, хотя его кресло было наискосок. Бросился ли он спасать меня или его просто швырнуло сюда?

– Норман, что нам теперь делать? – крикнула Сандра.

Новая волна тумана накрыла меня, но быстро отступила. Я видел сгорбленные, как у поникшей марионетки, плечи Сандры. Спутанные волосы прилипли к сгустку крови в ране на лбу. Она что-то говорила, а я снова повернулся к телу отца, пытаясь понять, каким образом он оказался за моим сиденьем. Его руки лежали на бедрах, кисти покоились на коленях.

– О боже, Норман, – выдохнула Сандра.

– Может, его просто оглушило? – предположил я.

– Нет. Нет, он мертв.

Я отказывался верить в это. Не может быть. Ведь мы с отцом – команда и он – Супермен. Сандра рыдала. Ее правое плечо было неестественно ниже ключицы, и я понял, что оно вывихнуто. Да и сама она, по-видимому, свихнулась и наверняка ошибалась насчет отца. Сандра закрыла лицо здоровой рукой и плакала навзрыд, как сумасшедшая.

Глава 6

Ник пришел домой поздно…

…и мама подала на ужин мою любимую курицу с медом. Сама она ела на диване, мы с Санни – на полу, а Ник – в своем кресле-качалке, прихлебывая вино из кувшина. Я чувствовал себя умником: ведь я сказал маме, что упал и поцарапал руки, возвращаясь с прогулки к ручью. Легкость, с какой она поверила в мое объяснение, почему-то придала мне смелости. И после ужина, когда Ник заставил нас смотреть специальный выпуск новостей об уотергейтском деле, я решился бросить ему вызов.

– Я хочу знать, что за грязные факты они собрали за все эти годы, – заметил Ник.

– О господи, – сказала мама. – А нам точно это надо?

– Еще бы не надо!

Тут я подскочил к телевизору, переключил канал и оглянулся на Ника.

– Норман, включи обратно, иначе я сейчас начну играть этого Чи-коп-ски.

– Правильно – «Чайковский», – заметила мама.

Судя по безразличному выражению лица, Ника нисколько не позабавила мамина реплика. Его волнистые волосы вздыбились надо лбом и в сочетании с усталыми, тусклыми глазами придавали ему немного неряшливый вид.

– Переключи обратно, – велел он.

– Не переключу, – сказал я.

Ник наклонился вперед и одним движением поднялся с кресла. Отхлебнул вина.

– Чи-коп-ски!

Я бросился к Санни и прижался к ней. Ник отодвинул собаку и навис надо мной, схватив за плечи. Санни лизнула его в руку, а меня в лицо. Ник растопырил пальцы, как безумный пианист, и начал тыкать меня в грудь.

– Там-тадам-там-тадааааам, – пропел он. Меня замутило от винного духа, и я отвернулся.

Колени Ника придавили мне руки, а на грудь и ребра сыпались тычки.

– Там-тадам-там-тадааааам! Чикопски будет играть до тех пор, пока ты не пообещаешь переключить канал, – объявил он.

– Мам, я не могу дышать! Скажи ему, чтоб перестал!

– Ник, он не может дышать. Перестань.

– Повторяй за мной, – сказал Ник, не прекращая «играть».

– Ладно! Ладно!

– Я больше никогда не буду перечить Нику.

– Я больше никогда не буду перечить Нику, – повторил я.

Он отодвинулся и убрал руки. Глядел он куда-то вдаль.

– Пусти, дай мне переключить канал, – сказал я.

Ник застыл, взгляд его фокусировался где-то очень далеко, словно он увидел призрака в глубине ковра. Я не собирался ждать, пока он поднимется, и выскользнул. Мои шорты сползли с пояса, и тут внимание Ника привлекла малиновая отметина у меня на бедре. Глаза его округлились.

Я быстро подтянул шорты, избегая его взгляда, и переключил телевизор на спецвыпуск об уотергейтском скандале.

– Вот, – сказал я. – Помыть посуду?

– Это будет очень мило с твоей стороны, Норман, – ответила мама.

– А вы пока посмотрите спецвыпуск, – добавил я.

Ник по-прежнему стоял на коленях, свесив руки вдоль тела и наклонив голову. Было видно, как в такт дыханию вздымается и опускается его спина. Я пошел на кухню и начал намыливать посуду, слушая, как Никсон и другие злоумышленники отрицали свою причастность к вторжению в отель. Вдруг в телевизионную болтовню врезался голос Ника – я разобрал слово «скейтборд». Потом специалисты, проводившие расследование, говорили о том, что на самом деле происходило тогда в Белом доме – это называлось укрывательством. Ник не позвал меня в гостиную, его голос больше не вклинивался в звук телевизора, и я решил, что все в порядке. Когда я заканчивал с посудой, Никсон произносил свою «Речь о Чекерсе»[10], а потом показывали какие-то секретные пленки.

Ник прикурил косяк и с ненавистью уставился на экран. Он снял рубашку. Я прошелся перед телевизором.

– «Уотергрейт» то, «Уотергрейт» се, – проговорил я. – Как же он меня достал!

Ник заморгал, словно пытаясь сфокусироваться на моей фигуре на переднем плане.

– Ты и понятия не имеешь… – сказал он.

– О чем? – спросил я.

Он внезапно разъярился и вскочил с кресла.

– А знаешь, почему из всех людей именно тебе как раз и нужно на это смотреть?

Мое лицо было на одном уровне с его голым животом. Атмосфера в комнате изменилась. Теперь она сгустилась вокруг меня.

– Я иду спать, – заявил я.

Но Ник схватил меня за руку, и его пальцы впились в меня до самой кости.

– Ай, больно! – вскрикнул я.

– Вот это точно. А теперь ответь на мой вопрос…

– На какой?

– Почему из всех людей именно тебе нужно смотреть на падение президента Соединенных Штатов?

– Я ведь уже видел все это пару лет назад, – ответил я.