Людмила Ивонина - Мазарини

Это еще не все. В одной из эксцентричных выходок Фуке был замешан и первый министр. В 1658 году Сервьен предложил кардиналу приобрести остров Бель-Иль в Атлантическом океане. На острове находилась маленькая крепость, окруженная несколькими километрами укреплений. Эта бывшая монашеская обитель принадлежала семье Поля де Гонди, кардинала де Реца, ныне пребывавшего в Риме. Мазарини не хотел терять контроль над важным стратегическим пунктом, служившим рейдом для кораблей, следовавших из Америки. Но сам не желал пускаться в авантюру – крупная сделка с семьей де Реца могла показаться окружению короля подозрительной. Поэтому первый министр фактически подставил Фуке: сюринтендант купил этот остров за один миллион триста тысяч ливров «по приказу короля».

Возможности талантливого финансиста и блестящего придворного казались неисчерпаемыми. Он был генеральным прокурором Парижского парламента, он затыкал одну дыру в бюджете королевства за другой, он же по приказу Мазарини проводил дипломатические переговоры. Именно Фуке достиг соглашения о женитьбе вступившего на английский престол в 1660 году Карла II Стюарта на португальской принцессе Изабелле Катарине. Умело используя деньги и искусство обращения с женщинами, он добился того, что польский король Ян Казимир назвал своим преемником племянника Анны Австрийской герцога Энгиенского. Цель была достигнута с помощью жены Яна Казимира Марии де Гонзага. Тем не менее, как показала история, подобные договоры с Речью Посполитой являлись чаще всего безрезультатными. Польша не была наследственным королевством, а представляла собой шляхетскую республику с выборным королем и архаическим правом «либерум вето». Любой захудалый шляхтич на сейме мог сорвать своим голосом «против» выборы короля, до этого долго и нудно готовившиеся польскими и иностранными политиками.

Сюринтендант финансов также продлил франко-шведский союз и подписал торговый договор с Голландией. Но еще задолго до смерти первого министра над головой Фуке начали сгущаться черные тучи.

То, что его изначально не любил Людовик, было понятным. Сверхкоролевское богатство сюринтенданта, его претензии на власть и умение влюблять в себя самых блестящих женщин двора, в том числе и женщин короля, не могли понравиться молодому монарху, в душе которого уже зародились и зрели мировые амбиции. Монарху, который кроме профессии короля ничего не знал и не умел и довел свое дело впоследствии до абсурдного совершенства.

Но то, что Фуке недолюбливал и даже побаивался сам его патрон, было, пожалуй, даже интересным. Ведь первый министр сам выдвинул его на широкую арену власти, сам с его помощью делал деньги, сам осыпал его непомерными похвалами. Но уже с середины 1650-х годов кардинал вел двойную игру. Как-то, сидя вечером за картами с Мазарини и Кольбером, Анна Австрийская заметила:

– А не пригласить ли нам четвертым Фуке?

– Нет, Ваше Величество, мы полагаем, что это будет излишним, – почти в один голос ответили первый министр и Жан-Батист.

Джулио Мазарини не любил своего сюринтенданта финансов больше, чем известного своей подлостью канцлера Сегье; больше, чем лицемерного государственного секретаря по военным делам Летелье и изощренного и погрязшего в интригах государственного секретаря Ломени де Бриенна. Дело в том, что никто из этих людей не мог так реально претендовать на власть, как Николя Фуке.

В 1657 году Джулио как-то высказался по поводу своего зарвавшегося подчиненного: «Он (то есть Фуке) говорит и действует, как если бы настоящее время является для него коротким антрактом между двумя министерскими постами, как будто не сегодня завтра он станет первым министром». В беседах с доверенными людьми кардинал стал часто критиковать Фуке, настроил против него и королеву, которой, как женщине, нравился импозантный министр. Хитрый Мазарини пустил слух, что Анна за что-то стала недолюбливать сюринтенданта финансов. И Николя совершил ошибку, осмелившись намекнуть королеве, что получал сведения интимного характера о ее жизни от ее же придворных. Анна Австрийская была оскорблена до глубины души – Фуке знал не только ее долги, но и осмелился вторгнуться в сферу личных отношений. Это было уже слишком!

Но Мазарини не спешил трогать Николя, даже сделал его после смерти Сервьена единоличным сюринтендантом. Во-первых, Фуке еще был ему нужен; во-вторых, кардинал догадывался, что король, а главное, его доверенное лицо Кольбер не замедлят в скором времени свалить сюринтенданта.

В отличие от многих современников первому министру давно было ясно, что самым главным противником Фуке являлся Кольбер, занимавшийся при Мазарини помимо его личных дел вопросами промышленности, торговли и флота.

Природа не поскупилась на контрасты, столкнув этих двух людей. Оба они, как и их патрон, умели и любили работать. Но Кольбер делал это с помощью феноменальной работоспособности, умения усваивать массу информации, унылой педантичности. Фуке же больше полагался на интуицию и позволял себе время от времени расслабляться. Кольбера невозможно было обвинить в том, что за него многое делали заместители, а про Фуке такое говорили на каждом углу. Буржуа Кольбер казался грубоватым тугодумом, а дворянин в третьем поколении Фуке был блестящим и галантным, обладал безукоризненно светскими манерами.

Различались у них и жизненные установки. Французский историк П. Моран метко назвал Фуке «персонажем Стендаля», а Кольбера – «персонажем Бальзака». Кольбер видел залог успеха в служении патрону, в умении завоевать его абсолютное доверие и право распоряжаться от его имени. Его подъем к вершинам власти был сменой патронов: Летелье – Мазарини – король. Фуке был впечатлителен, эмоционален, часто переоценивал свои возможности, что, собственно, его и погубило. Он надеялся, что его способности, деньги, обаяние, заставят вышестоящих особ считаться с ним как с независимой и даже способной оказать сопротивление личностью. Но наступали не те времена.

Как политик, Кольбер показал себя более сильным и ловким, чем Фуке. Наблюдательный Жан-Батист изо дня в день подбирал компрометирующие Фуке материалы, ждал своего звездного часа, чтобы нанести смертельный удар противнику. Он тщательно изучал кипучую деятельность финансового бога, сам мечтая быть на его месте. После смерти Сервьена Кольбер советовал Мазарини занять место покойного. Но первый министр не желал гарантировать государственный долг своим имуществом.

Взгляды Кольбера ярко выявляет его обстоятельная записка для Мазарини от 1 октября 1659 года, составленная с тайной целью заинтересовать кардинала своим собственным планом послевоенной политики в пику Фуке. Здесь Кольбер последовательно обличает все злоупотребления сюринтенданта: запутанность в ведении дел, спекулятивную скупку казначейских билетов и т. д. Жан-Батист отмечает падение чистого дохода, то, что казна живет в кредит, а поступления от тальи уже полностью израсходованы. Он объявляет ложной доктриной стремление обеспечить финансистам большие прибыли, чтобы приобрести у них большой кредит. Нельзя быть в долгу и полностью зависеть от финансистов. Надо построить новую финансовую систему и создать Палату правосудия, преследующую финансистов вплоть до виселицы. Основания для этого есть – они превысили установленную законом норму процента. Кроме того, Кольбер предлагает выкупить ренты у рантье на самых невыгодных для них условиях при помощи специального королевского приказа.