Людмила Ивонина - Мазарини

Людовик XIV, Кольбер, другие противники сюринтенданта финансов желали, чтобы его приговорили к смертной казни. Этого сделать не удалось. За спиной арестованного стояла грозная тень Мазарини, с согласия которого действовал Фуке, обогащая кардинала и себя самого. Николя ловко пользовался этим, приводя на суде неоспоримые цифры, бросавшие тень также на Анну Австрийскую и косвенно на самого короля. Делать нечего! Фигуры Мазарини и королевы-матери были святыми для Людовика.

В результате Фуке было уготовано пожизненное заключение в суровой крепости Пинероль в Северной Италии, где он впоследствии и скончался. Его заключение стало одним из поводов возникновения легенды о знаменитой Железной Маске. Ни историки, ни представители других профессий, интересующиеся этой загадкой, не могут до сих пор точно сказать, кто же действительно скрывался за ней. Но то, что это был не Фуке, уже доказано.

Суд над главой их ведомства вызвал глухое недовольство среди финансистов, администраторов, некоторых аристократов. «Абсолютизма страшились. Многие не хотели допустить бесчестия обладателя должности, его разорения и даже смерти, потому что он кому-то не понравился. Сам не ведая того, Фуке стал рупором подпольной, но сильной оппозиции» – так оценил французский историк Ж. Бордонов те процессы, которые происходили в 60-х годах XVII века во Франции. Мазарини уже не было, а отголоски Фронды еще имелись. Расправа с сюринтендантом раскрыла значение политического наследия Ришелье и Мазарини для укрепления не ограниченной представительными органами королевской власти. Именно их идеи послужили фундаментом здания абсолютной монархии, которое Людовик XIV перестроил по своему образу и подобию.

Джулио Мазарини не очень раздражали существовавшие в 1650-х годах рецидивы фрондерства. Он терпеливо и несколько лениво боролся с ними. Ибо уже ничего не боялся. Первый министр мог позволить себе быть добрым и на многое закрывать глаза. Став победителем Фронды, покончив с кризисом, он воспарил и над своими политическими противниками, и над своими сторонниками и выдвиженцами столь высоко, что его невозможно было ничем достать. Он слишком знал всех и вся. «Находясь при дворе, никогда нельзя сделать и шагу, о каком тотчас же не донесут министру», – отмечали современники. По-прежнему пристально наблюдая со своей недосягаемой высоты за всем, что творится в королевстве, Мазарини возложил все ответственные государственные поручения на своих ставленников.

Было ли это хитростью, для того чтобы создать впоследствии «козлов отпущения» или героев, им лично выдвинутых, или просто внутренней ленью? Кто знает. Однако действительной и подлинной его страстью и после Фронды оставалась внешняя политика.

Миротворец

Я вернул мир Европе.

Мир для меня – это надежда, цель, слава и награда. Разве есть на земле большая ценность, чем мир?

Январь 1661 года. Уже довольно осунувшийся Джулио Мазарини просматривал, лежа в своей постели, иностранную корреспонденцию. От высокой температуры рябило в глазах, строчки прыгали вверх и вниз, все застилал густой и болезненный, вплоть до рези в глазах туман. Хотелось прикрыть тяжелые веки и вновь откинуться на подушки. Сон не шел, и кардинала одолевали беспокойные мысли. «Я вернул мир Европе и благополучие Франции. Но что будет без меня?»

Первый министр не лукавил с самим собой. Он действительно имел все основания так думать. Пожалуй, не было во Французском королевстве на всем протяжении XVII века политика, который достиг бы того состояния стабильности, в котором пребывала Франция первые годы после смерти Мазарини.

Если бросить взгляд на карту Европы XX столетия, то перед нашими глазами предстанет довольно пестрая, разноцветная картина. Если же карта более детальная, то нельзя не обратить внимания на извилистые границы между отдельными государствами. В сущности, любые границы – это всего лишь линии на карте. Можно вообразить человека, стоящего на такой линии: одна половина его тела окажется в одном государстве, а другая – в соседнем.

Но такое неопределенное положение человека, оказавшегося на границе, может существовать только в воображении. А каково было положение дел в XVII столетии? Линии границ, еще часто неопределенных, были тогда редкими. В полном соответствии с системой ленного землевладения, различные варианты которого еще существовали в то время, целые куски территорий могли принадлежать нескольким суверенам. Переходя пограничную зону, контролировавшуюся двумя или несколькими суверенами, путешественник беспрепятственно попадал из одной страны в другую. Ни службы паспортного контроля, ни обычных барьеров, информировавших его о том моменте, когда он пересекает территорию другого государства. Такое положение было напрямую связано с политикой центральных органов того или иного государства, которые часто шли на уступки некоторым местным землевладельцам или сообществам (коммунам).

Расплывчатость границ отражала несовершенство распространения власти суверена на всей подвластной ему территории. Однако в случае войны в целях безопасности государство раннего Нового времени старалось усилить контроль на землях около своих границ. И когда центральное правительство организовывало защиту своей страны от иностранного вторжения, оно стремилось контролировать и районы, расположенные за условной границей, то есть фактически вне юрисдикции государства. На границы и в эти районы посылалась армия. В результате обострялась проблема территориального единства. Но было и так, что соседи-союзники соглашались на эту меру и территория контролировалась двумя суверенами.

Самое большое централизованное государство Европы XVII века – Францию – проблема территориального единства и границ волновала с давних пор. Французское королевство имело обширную сухопутную границу с соседними, нередко весьма враждебными государствами, например Испанией и Империей. Не лучше было и на море. Здесь издавна тянулись ожесточенные споры королей французской династии Валуа и английских Плантагенетов, вылившиеся в Столетнюю войну (1337—1453) и последовавшие за ней рецидивы интервенции англичан на французскую территорию. В XVII столетии эти страсти, казалось, основательно поутихли. Но каждое государство – и Франция, и Англия – продолжали с опаской смотреть друг на друга.

Значительную роль в формировании французской территории играл испанский фактор. Испания фактически противостояла Франции по всей сухопутной границе. Даже на выбор французской столицы повлияло наличие такого агрессивного соседа. Политический центр королевства сформировался не в центре его территории, а далеко на севере. Подальше от Мадрида.