Борис Смирнов - Небо моей молодости

А мои воспоминания о боях в Запорожье связаны еще с одним, трагическим событием тех дней. Смертью храбрых в воздушном бою пал командир 866-го истребительного авиаполка майор П. М. Иванов. Полк потерял мужественного бойца, хорошего товарища. Иванова нашли на берегу Днепра. Возле его тела распластался купол парашюта. Значит, Петр Михеевич был вынужден покинуть подбитый самолет скорее всего раненным, и смерть наступила прежде, чем его нашли.

Да, в небе нет укрытий - ни бугорка, ни ямки, которыми обычно пользовались красноармейцы в наземных боях. Летчик любого ранга - будь то даже генерал или маршал, - вступая в воздушный бой, становится рядовым воздушным бойцом. В ходе боя ему, конечно, надлежит командовать, но и самому атаковать, а подчас и защищать себя от противника, противопоставляя ему умелый контрманевр. Словом, командир-летчик в стороне от боя быть не может. Вылетая на задание, он всегда находится в одном строю вместе со своими бойцами - и сам боец.

После освобождения Запорожья в дивизии пришлось провести некоторые организационные изменения. Наши полки были вооружены самолетами Як-1, Як-7, Як-9П, Як-1б. В принципе все эти машины были одной конструкции, но с некоторой технической модернизацией и разницей в вооружении. Для летного состава весь комплекс этих модернизаций не имел особого значения. Пилотировать все машины было одинаково, но для технического состава наличие разных серий самолетов в одном подразделении очень затрудняло подготовку машин к боевым вылетам. Не случайно инженер Алимов давно стремился упорядочить этот вопрос, и вот выкроилось время для такого мероприятия - самолеты передавались из одних эскадрилий в другие. Проходило это с детальной проверкой их технического состояния. Казалось бы, чего проще - обменяться самолетами? Однако не обошлось без осложнений. Дело в том, что каждый авиационный техник знал свою машину до винтика, а летчик, как говорят, чувствовал ее в полете каждой своей клеточкой. Словом, был тот обмен для многих точно расставание с живым и близким существом.

Помню, стоим мы с Алимовым и наблюдаем, как один техник предъявляет претензии другому по поводу содержания самолета, а тем временем к нам подходит лейтенант Меренков и обращается с просьбой оставить ему его истребитель. Доводы простые и ясные: сбивать фашистов, как прежде, лишившись своего самолета с пушкой, он не сможет, мол, приспособился к нему и в особенности к пушке. Меренков говорил правду. Вспомнил я, как в одном из боев он предупредил меня по радио, что будет снимать "фоккера", и просил наблюдать за ним. Действительно, сбил немца на моих глазах, израсходовав при этом всего лишь четыре снаряда из своей пушки. Пришлось уступить.

Вскоре после распределения самолетов подполковник Колошин доложил приятную новость: в дивизию прибыло пополнение специалистов по вооружению. Докладывал об этом Борис Петрович с какой-то веселой и хитроватой улыбкой. И вот иду я знакомиться с пополнением. Что же вижу? Все прибывшие оружейники... девушки! Мы привыкли к тому, что служба связи лежала на их руках, но содержание в надлежащем порядке боеприпасов, ремонт, подготовка оружия к бою... Как-то не укладывалось в голове, что эти хрупкие девчата справятся с работой, которая требовала и мужской силы, и сноровки. Как они будут управляться с тяжелыми железными предметами в зимнюю стужу? Наконец, как будут строиться их взаимоотношения со своими непосредственными командирами - молодыми парнями, летчиками?

Так я думал сначала, но все потом устроилось, и довольно неплохо. Летчики подтянулись. Многие из них стали больше обращать внимания на свой внешний вид. Девушки к непосредственным участникам воздушных боев, разумеется, не относились, но в то же время без их участия не обходился ни один боевой вылет. Ведь без пулеметов и пушек какая у истребителя работа. Да и бомбы девчата научились подвешивать сноровисто, ловко. Работа у наших оружейниц спорилась.

С благодарностью вспоминаю бойцов дивизии: Олю Каравай - хранительницу всех наших боеприпасов, которые она очень строго распределяла по самолетам; замечательных оружейниц Марию Пиотровскую, Олю Миргородскую, Елену Поцыба, Лиду Ворожебскую, Екатерину Зиновьеву да и всех остальных. После войны мужьями многих из них стали те летчики и техники, с которыми они вместе несли тяготы фронтовых лет.

Давно мне довелось убедиться в том, что близость аэродромов к линии фронта - весьма значительный фактор в успешных действиях авиации. Проще говоря, легче воевать. Бывало, отстанешь от наземных войск в силу каких-либо причин - тут тебе и всякие неурядицы, а главное - нарушение надежного прикрытия войск с воздуха. Были случаи, когда наши аэродромы находились в 50 - 70 километрах от линии фронта. Казалось бы, что тут особенного - семь минут полета. Но противник за это время успевал отбомбиться и улететь без потерь. А для нас практически получалось бесполезное расходование горючего да постоянное нарекание наземного командования.

К счастью, с начала боевых действий в нашей дивизии сложилась хорошая традиция - первыми занимать отбитые у врага аэродромы. Так что все службы дивизии и полки действовали в таких случаях точно и расторопно. Но надо сказать, не так уж и легко было занимать аэродромы первыми. Посадку самолетов иногда приходилось производить, прикрывая самих себя от воздушного противника, то есть часть летчиков еще вели над аэродромом бой, а другие приземлялись. Бывало, что садились под обстрелом вражеской артиллерии, на ограниченные полосы - в ожидании, пока разминируют весь аэродром. Так, например, получилось в районе Запорожья, на аэродроме Мокрое, откуда летчики Каравай, Мошин, Акинин, Лазовский, Тайч, Фролов, Колдунов, Сырцов со своими ведомыми буквально выживали фашистов.

Еще задолго до освобождения этого аэродрома летчики дивизии регулярно навещали его и держали под наблюдением. Делалось это просто. Пара или четверка самолетов из разных полков в течение дня несколько раз с бреющего полета выскакивала на Мокрое, делала один-два захода по стоянкам самолетов и так же неожиданно исчезала. Фашисты не успевали даже привести в действие зенитные пулеметы. Это, конечно, были не массированные удары, а короткие атаки, но и они держали немцев в постоянном напряжении.

Как-то до меня дошел слух, будто один из летчиков поспорил, что он может в момент атаки приземлиться на фашистский аэродром и затем взлететь. Для чего? Да так! Позлить немцев. Ну и якобы выполнил свое намерение - выиграл у товарища порцию "фронтовой". Фамилию его я так и не узнал. Следовательно, и мер никаких не принял, но то, что мои бойцы могли сотворить такую шутку, в этом я не сомневался.