Мир короля Карла I. Накануне Великого мятежа: Англия погружается в смуту. 1637–1641 - Сесили Вероника Веджвуд
Двор во время краткой интерлюдии между выборами и заседанием парламента готовился к празднованию Пасхи. На Страстной неделе Лод имел удовольствие представить королю молодого Николаса Феррара, желанного гостя из англиканской общины в Литтл-Гиддинге. Он прибыл, чтобы представить принцу Уэльскому роскошно иллюстрированную Библию, итог кропотливого труда женщин, занятых домашним хозяйством семейства Феррар. Король долго беседовал с набожным и застенчивым юношей, внимательно рассматривал прекрасную книгу и задавал ему вопросы и о ее композиции, и о том, как шла работа над ней. Он высказал сочувствие господину Феррару, который стал заикаться, и обсудил с гостем способы лечения этого недуга. В данном случае может помочь пение, сказал король. Важно сначала про себя произнести законченную фразу, а затем высказать ее вслух. Одной решимости и камешков во рту явно недостаточно, все это бесполезно, он знает это по собственному опыту.
После аудиенции у короля Феррар решил показать книгу принцу в Ричмонде на Пасху. Молодой Чарльз развязал сатиновые ленты на увесистом томе, радостно воскликнув: «Какая красота!» Открыв книгу и обнаружив, что это Библия, мальчик выкрикнул: «Все прекрасней и прекрасней!» А юный герцог Йоркский спросил, не изготовят ли и ему леди Феррар такой же подарок, как у его брата.
В это самое время с четырех сторон света несколько сот джентльменов направлялись в Лондон на открытие парламента. Оно состоялось 13 апреля 1640 г. Король, который не мог произносить длинные речи из-за заикания, поручил лорду – хранителю печати Финчу от своего имени изложить основные направления королевской политики. Финч был хорошо известен всем, как второй подобострастный лорд Верховный судья, который поддерживал все королевские начинания как в парламенте, так и в Звездной палате. Все помнили, как он протаскивал лесные законы в Эссексе и в качестве спикера последнего парламента принуждал некоторых членов палаты общин выступать с позиций короля, а не отстаивать интересы палаты. По всем этим причинам ему меньше всех других мог доверять парламент и откликнуться на его призыв поддержать короля. Кроме того, он не был способен действовать в сложных ситуациях. Десять лет беспрерывного пребывания на своей должности, во время которого удовлетворялось любое его требование, привели к невиданному росту его самомнения. Его речь-обращение к парламенту поразила всех своей надменностью и покровительственным тоном. Он не пытался найти с оппонентами общий язык и пойти им навстречу.
Никогда прежде, торжественно заявил Финч, у страны не было такого доброго короля, такой добродетельной королевы, такого подающего большие надежды королевского потомства. Шотландцы, закоренелые в грехе, взбунтовались. Поэтому от нас, англичан, требуется принять решение о выделении необходимых для немедленного сокрушения мятежников денежных ассигнований. Когда вопрос об этом будет решен, король благосклонно выслушает всех, у кого имеются жалобы. Он добавил, что они должны исправить все недоработки прежних парламентов и немедленно принять подготовленный королевскими советниками билль, имеющий обратную силу, о тоннаже и фунтах на все время правления. То есть было необходимо подтвердить законность таможенных пошлин, которые взимались на протяжении последних десяти лет по более высоким, установленным им недавно ставкам. Когда Финч завершил свою речь, Карл с театральным жестом вручил ему письмо ковенантеров королю Франции. Но разоблачение измены, от которого ожидали всеобщего возмущения англичан против шотландцев, не имело того эффекта, на который король рассчитывал. Содержание письма ни в чем не убедило, не заинтересовало палату общин, в то время как тональность речи Финча сильно их раздражила.
В первую неделю работы парламента жалобы на «корабельные деньги» и королевскую политику в отношении церкви поступили из шести графств, и планы сторонников короля сосредоточить внимание на предательском письме шотландцев расстроил Джон Пим, избранный от Тавистока. Секретарь «Провиденс компани» принимал участие в работе шести предыдущих парламентов, и на его организаторские способности могли рассчитывать и члены нынешнего. Молчаливо его признали своим лидером оппоненты короля, чьи взгляды он изложил в своем аналитическом отчете о королевской политике. Его друзья последовали за ним, и ни спикер Гланвиль, ни два государственных секретаря, ни различные представители двора не смогли свести дебаты к тому ограниченному кругу проблем, которые наметил Финч в интересах короля. Арест лорда Лоудона как предателя за его участие в написании письма к французам и отчет Уиндебэнка о результатах предварительного следствия, представленный Тайному совету, были восприняты палатой общин с таким же равнодушием, как если бы это происходило на Луне.
На шестой день работы парламента критики короля перешли от жалоб к действиям. Они начали настаивать на пересмотре дела Хэмпдена, призвали к расследованию обстоятельств заключения в тюрьму Строда, Валентайна, Хоулса и покойного сэра Джона Элиота и обвинили Финча, исполнявшего тогда обязанности спикера, в попытке срыва заседаний парламента десять лет назад. Это свидетельствовало, что королевские судьи нарушили закон и что назначенный ими канцлер был правонарушителем.
Такое положение сложилось к концу первой недели, когда Стратфорд, который задержался в Честере из-за очередного приступа подагры, наконец-то прибыл в Лондон. Вторая неделя прошла в попытках королевской партии перехватить инициативу в палате общин. Собрание епископов, которое проходило одновременно с заседаниями парламента, проголосовало за предоставление субсидий королю, но ему не удалось провести его так, чтобы оно стало примером для палаты общин. В День святого Георгия, 23 апреля, секретарь Уиндебэнк в приступе красноречия призвал преподнести подарок, чтобы почтить славный день, но палата общин не была тронута подобным обращением и продолжала настаивать на рассмотрении старых жалоб, прежде чем перейти к голосованию о субсидиях. Перечень их был велик – «корабельные деньги», налог, который покрывал расходы на доставку рекрутов на пункты сбора, пока их не поставили на королевское денежное довольствие (coat-and-conduct money), и который взимался прошлым летом, вопрос монополий и многие другие экономические проблемы, парламентские каникулы, нарушение привилегий парламента и, конечно, религиозный вопрос.
Страффорд все еще не терял надежды, он видел в непреклонной позиции палаты общин возможность, что такое их отношение может нанести оскорбление лордам, и надеялся, что тем самым верхняя палата станет на сторону короля и принудит к подчинению нижнюю палату. Осуществляя эту новую стратегию, король лично обратился к палате лордов, предложив приостановить сбор «корабельных денег», если они проголосуют за ассигнования. Страффорд использовал все свое красноречие и выступал более убедительно, чем Уиндебэнк, и привлек на свою сторону большинство членов верхней палаты, которые в результате выступили против решения палаты общин рассматривать первым пунктом вопрос о жалобах, а уже затем голосовать за ассигнования. Развивая одержанный успех, Финч на общем
