Мир короля Карла I. Накануне Великого мятежа: Англия погружается в смуту. 1637–1641 - Сесили Вероника Веджвуд
Обещанные 4 миллиона дукатов заставили бы короля почувствовать себя уверенней и проявить свою власть в отношении тех, кто был к нему оппозиционером и выступал против него в последнем парламенте. В течение суток после разгона парламента три ведущих члена палаты лордов и три человека в палате общин были арестованы, а в их домах прошел обыск в поисках улик, то есть переписки с шотландцами. Это были граф Уорвик, лорд Брук, лорд Сэй, Джон Пим, Джон Хэмпден и сэр Уолтер Эрл. На следующий день еще четыре члена палаты общин были вызваны в Совет, их попросили объяснить, почему они оспорили на заседании парламента право короля взыскивать целый ряд налогов, список которых был им предъявлен. Член парламента Джон Кру, глава Комитета по рассмотрению жалоб верующих на церковную политику, в ответ на постоянные требования предоставить список поступивших жалоб объяснил, что не может этого сделать. Кру пояснил свой отказ тем, что полученная информация была конфиденциальной и частной. В результате он тоже оказался в тюрьме.
Роялисту лорд-мэру Гарравею поступило официальное заявление короля об удвоении его первоначального требования к купцам Сити о предоставлении ему кредита в 100 тысяч фунтов. Мэра попросили предоставить список горожан, способных выделить достаточные денежные суммы, самое позднее – к воскресенью, или же требование возрастет до 300 тысяч фунтов. Гарравэй старался как мог, но в воскресенье четверо олдерменов, которые должны были сообщить имена самых богатых горожан, отказались предоставить какую-либо информацию. За подобный проступок они были бы сразу же арестованы, однако продолжали упорствовать.
Глухое недовольство протестантского Лондона, большого морского порта, внезапно выплеснулось наружу. Рассерженные моряки и докеры были глубоко возмущены, что купеческие суда были задержаны в порту и им препятствуют в торговле. Что некогда славный флот стал объектом насмешек, что их любимые проповедники посажены в тюрьму, а папистов и испанцев повсюду поощряют, что парламент изгнан, потому что рассматривал их жалобы, ну а старый морской волк Уорвик, которого любили матросы, заключен в Тауэр.
Все они собрались на южном берегу, придя из Саутуарка и Блэкфрайарза. Кто-то бил в барабан, чтобы привлечь больше народа. Толпа в несколько сотен человек устремилась в западном направлении к Ламбетскому дворцу Лода. Архиепископ бежал, а его слуги остались охранять здание, которое вскоре окружила толпа, один молодой моряк попытался взломать двери с помощью лома. Зачинщики беспорядков были арестованы, но мастеровые ворвались в тюрьму и освободили их. «Господь, благослови их всех; Господь, помоги им всем!» – кричал один взволнованный лондонец, когда сражался с констеблями, пытавшимися снова поймать арестованных. Позднее, когда его допрашивали, требуя объяснить, что значили эти его выкрики, он заявил, что молился за короля и его Совет, а вовсе не за бунтовщиков. Новые толпы начали собираться в Саутуарке и Блэкхите. Карл приказал лорд-мэру разогнать всех смутьянов, и тут, подобно внезапно пронесшемуся летнему ливню, они все рассеялись.
Карл, все еще отказывавшийся верить, что именно его действия могли быть причиной бунта простого народа, был уверен, что это дело рук его недоброжелателей. Воспользовавшись королевской прерогативой во второй раз за время его правления, он приказал пытать того человека, который бил в барабан, но жертва ни в чем не призналась, ей было просто нечего сказать. Моряк, который с помощью лома пытался взломать двери архиепископского дворца, был обвинен в государственной измене, при этом судьи воспользовались статьей закона без достаточных оснований. Он был повешен и четвертован, а его голова выставлена на пике на Лондонском мосту. Его звали Томас Бенстед, и ему было всего 19 лет; некоторое время спустя его вспоминали в лондонских доках как мученика, чья невинная кровь была на руках главного виновника архиепископа Лода.
Позже в этом же месяце после первомайского бунта в Лондоне вспыхнул бунт на Троицу в Колчестере. Среди невежественных бедняков этого пуританского района начали распространяться фантастические слухи, что Лод и ненавистный Мэттью Рен, епископ Или, собравшись в просто набитом оружием доме известного местного католика, замышляли недоброе дело. Слухи о пороховых заговорах всегда находили благодарных слушателей; так, мэра Колчестера, здравомыслящего человека, окружила разгневанная толпа, люди кричали, что их город находится в опасности. Некоторые утверждали, что видели двух подлых ирландцев, которые крались вдоль стен с явным намерением совершить поджог. Чтобы утишить страсти, мэру пришлось вызвать отряды ополченцев.
В то время как в народе роились всякие абсурдные подозрения, епископы продолжали заседать в Вестминстере под защитой вооруженной охраны на случай вторжения городской черни. Законность собрания была под вопросом, так как епископы собирались, только когда заседал парламент, и критики короля не замедлили пожаловаться, что англиканское духовенство беспрепятственно продолжает свои дебаты, в то время как светские советники короля – парламент Англии – были принуждены к молчанию.
Архиепископ согласился со Страффордом, что надежда на будущее зависит от их бесстрашной решительности сегодня – никаких уступок и никакого отступления. Собрание епископата в мае 1640 г. торжественно объявило об официальном триумфе реформ Лода, в результате которого был принят ряд новых канонов. В них была ясно и недвусмысленно изложена доктрина о Божественном праве королей; было постановлено, что клирики на приходах должны разъяснять смысл этой доктрины своим прихожанам по крайней мере один раз в квартал. Дважды в год им полагалось произносить проповеди о необходимости следовать этой доктрине. Законность иерархии церкви была подтверждена, а престол должен был обязательно находиться в восточной части храма. Следуя нововведению, принятому Страффордом в Ирландии в предыдущем году, собрание епископов ввело торжественную клятву для всех представителей ученых профессий – теологов, врачей, юристов и других, – что они никогда не будут умышленно подрывать «власть церкви в лице архиепископов, епископов, деканов и архидиаконов и так далее, в ее нынешнем виде». Среди всех канонов именно этот вызвал самый гневный протест. Должны ли люди подвергать опасности свои бессмертные души, спрашивали пуритане, клянясь в верности некому «и так далее» – нулю, монстру, маске, под которой может скрываться месса, папа, церковь Рима?
«Клятва Etcetera» – так вскоре стали все ее называть, и это наименование превратилось в ругательное слово. Фраза «и так далее» для
