Дэвид Шилдс - Сэлинджер

Но когда он отстранился, люди стали говорить, что он – ненормальный и фальшивка. А он сохранял отчужденность.

Я не задумываюсь, грустно ли мне уезжать, неприятно ли. Но когда я расстаюсь с каким-нибудь местом, мне надо почувствовать, что я с ним действительно расстаюсь.

Видел ли Сэлинджер свой образ как движимого славой и успехом сумасшедшего, как фальшивки? Как образ человека, бегущего через ржаное поле к скале с единственным подлинным желанием спасти самого себя? Сэлинджер стал глубоко сожалеть о том, что написал и опубликовал свой роман: то, как последние 60 лет его жизни были заданы и отформатированы славой, поработило его. Или, как говорит Фиби Хобан, слава «заморозила его во времени», в общественном воображении. Но если роман «Над пропастью во ржи» стал бременем Сэлинджера, он же стал и даром. «Вознаграждения редки и скудны, но когда они случаются, они по-настоящему прекрасны». Сэлинджеру пришлось познать гордость за написание не только великого романа, но и за создание романа, который на самом глубоком уровне говорил с десятками миллионов читателей. Таким образом, не напиши Сэлинджер роман, у него не было бы всемирной платформы для того, чтобы в своих трех последующих книгах «растиражировать» (это – его слово) идеи религии Веданты. Но при жизни он так и не опубликовал еще одного романа о Холдене и не опубликовал о нем ни слова. После массового излияния льстивых восторгов по поводу романа Сэлинджер совершил поворот и стал уходить во все более замкнутое и призрачное царство – как в своей работе, так и в жизни. Он делал все возможное для того, чтобы не повторить успеха, которого удостоился «Над пропастью во ржи».

Писатель Лоренс Гроубел говорит: «Подозреваю, что Холден Колфилд уехал в Нью-Гэмпшир, нашел себе пристанище, стал носить свою охотничью шапку, нашел себе жену, завел детей и все такое. Мы никогда больше о нем не услышим. Полагаю, с Холденом Колфилдом произошло именно это, потому что именно это произошло с Дж. Д. Сэлинджером».

Спите спокойно, придурки!

Сэлинджер перебрался в Корниш.

Глава 11

Мы все еще можем убежать

Нью-Йорк – Корниш, Нью-Гэмпшир, 1952–1953.

Жизнь Сэлинджера в Нью-Йорке воспроизводит душевные метания Холдена и его поступки: флирт, антисоциальная избыточная реакция и, наконец, исчезновение в 90 акрах леса в Корнише, Нью-Гэмпшир, что стало воплощением уединения Холдена. «Над пропастью во ржи» захватил публику не только как книга, но и как культ. Любому культу нужен вожак, а эту роль Сэлинджер не мог исполнить и исполнять не стал.

Памела Хант Стейнл: Роман «Над пропастью во ржи», впервые опубликованный в середине июля 1951 года издательством Little, Brown, одновременно был опубликован в собрании Book-of-the-Month Club. К концу июля Little, Brown выпускало роман уже пятым тиражом, а к концу августа роман занял четвертое место в списке бестселлеров New York Times[330].

Фиби Хобан: Не думаю, что Сэлинджер был подготовлен к мгновенному успеху своего романа.

А. Э. Хотчнер: «Над пропастью во ржи» мгновенно превратил Сэлинджера из сравнительно малоизвестного автора нескольких рассказов в крупного писателя и в личность.

Гарви Джейсон: По-моему, когда писатель достигает огромной славы в очень раннем возрасте, это вызывает многочисленные последствия во всей его жизни. У писателя вроде Трумена Капоте такая известность всего лишь усилила бы его уже раздутое «эго». А Харпер Ли слава заставила прятаться. Достижение славы в раннем возрасте – это ужасно. В зависимости от психологических особенностей, слава может толкнуть писателя в любом направлении.

Джон Венке: Когда первая волна восторгов пошла на спад, Сэлинджер вздохнул с облегчением.

Эберхард Элсен: В 1952 году, через год после опубликования «Над пропастью во ржи», Сэлинджер сказал, что считает внимание, которое сопровождало его славу в СМИ, «деморализующим и в профессиональном, и в личном плане». Он также сказал, что ждет того дня, когда увидит, что серо-коричневая обложка романа с его фотографией, «зацепившись за фонарный столб на Лексингтон-авеню, будет хлопать на холодном, сыром ветру в одной компании, скажем, с обрывком редакционной страницы из Daily Mirror».

Пол Александер: Осенью 1951 года, когда «Над пропастью во ржи» оставался в списке бестселлеров New York Times, Сэлинджер попытался вернуться к нормальной жизни. В своей квартире в Ист-Сайде он работал над новым рассказом с длинным и необычным названием «Голубой период де Домье-Смита». Этот противоречивый и эксцентричный рассказ не походил на другие рассказы Сэлинджера. Когда он не работал, он заботился об ухудшавшемся здоровье Гарольда Росса. В середине ноября редактор New Yorker Гас Лобрано сообщил Сэлинджеру разочаровывающие новости: редакторы журнала отвергли «Голубой период де Домье-Смита», который был недавно прислан в журнал литературным агентом писателя Дороти Олдинг. Лобрано писал, что решение не покупать рассказ стало для сотрудников редакции ужасной пыткой, но, в конце концов, редакторы сочли, что рассказ не будет иметь успеха. По мнению Лобрано, идея, лежащая в основе рассказа, была слишком сложной, а описанные в рассказе события «слишком сжаты». Наконец, рассказ казался почти нарочито странным. Как считал Лобрано, это было не так, но так казалось. Сэлинджера этот отказ запредельно обидел – не только потому, что он напряженно работал над рассказом, но и потому, что он достиг точки, в которой New Yorker принимал почти любой его рассказ. 15 ноября Сэлинджер написал Лобрано о том, что глубоко разочарован отказом[331].

Джон Леггетт: Знаю о вечеринке, которую устроили в Нью-Йорке в честь Хэмиша Гамильтона, британского издателя Сэлинджера. На вечеринке были молодые люди. Сэлинджер увлекся какой-то девицей и предлагал ей уехать. Это было еще одним приключением с «исчезновением в Корнише», которого, разумеется, не произошло. События разворачивались в типичной для Сэлинджера манере: его раздражали ребята из Гарварда, которые бесновались и орали на улице. Это было подлинно сэлинджеровским мероприятием – коктейльной вечеринкой, которая вышла из-под контроля. Сэлинджера влекло к женщинам, и он чувствовал, что может убеждать их. Возможно, он играл в игру – скажем, он тискал девушек, убеждая их в том, что им следует завтра же уехать с ним. И многих девушек он действительно убеждал, что вызывало недобрые чувства, поскольку девушки приходили на вечеринки в сопровождении. У него было много подружек и много похождений с ними. Во всяком случае, так говорили.