Дмитрий Петров - Василий Аксенов. Сентиментальное путешествие

Виктор Ерофеев разъясняет: «"МетрОполь" – это литературный процесс здесь, в метрополии». Но явно содержащийся в названии отсыл к метрополитену придает ему привкус подполья; но не схрона, с засевшими диверсантами, а метро – где люди, движение, искусство.

«МетрОполь» – попытка станцевать легкую полечку там, где топочут прохорями барыню и гопака. Прокружиться в дивной пляске и уже тем самым превратить коммунистический подземный «дом культуры» в великолепный палаццо разнообразия и многоликости. И больше того – сделать это разнообразие дозволенным, признанным, форматным.

Что провозглашал «МетрОполь»?

Право автора исследовать любые темы – снятие выморочных запретов. Хочет, скажем, Борис Вахтин в «Дубленке» спокойно и свободно обсуждать жизнь фарцовщиков? Пожалуйста!

– Мы сознательно разрабатывали идею эстетического плюрализма… – вспоминает Виктор Ерофеев. Здесь-то и таилась опасность: в страшном слове «плюрализм». То есть эстетический – дело десятое. Плюрализм был страшен власти во всем и любой – монистское сознание видело в нем угрозу, атаку, преступление.

Образ растабуированной России (как сказал Виктор Ерофеев), «с ее религиозными поисками, сексуальными катастрофами, пьяными драками, шальным юмором, национальными распрями, разнородным интеллектуальным потенциалом, задымившейся, как колесо, ментальностью, новейшим art risqué и традиционной ригористской эстетикой» – был чужд власти. Как и образ «России, стремящейся к самопознанию» – ибо, на ее взгляд, всё, что заслуживало в ней познания, познавалось экспертами, готовившими документы партсъездов.

Вот советская публика – другое дело. Для нее «МетрОполь» стал бы сенсацией и открытием. Она не знала подобных текстов, ни по содержанию, ни по форме. Ну не ждала она от Беллы Ахмадулиной сюрреалистической прозы! Хотя, может быть, и хотела. Кто-то, безусловно, плевался бы, кто-то – наслаждался бы. И в этом состоял замысел авторов и составителей. К этому они стремились. Такое издание, легальное, но созданное без спроса – выйди оно тиражом хоть в пятьсот экземпляров – было обречено на успех. На судьбу библиографической драгоценности.

Что же касается «МетрОполя» в том виде, в каком он был подготовлен к передаче в литературные инстанции, то издание впечатляло. Макет разработал художник «Театра на Таганке» Давид Боровский. Здоровенная плита зеленоватого мрамора – подлинная «штука литературы». Под обложкой – фронтиспис и марка – граммофон, разработанные художником Борисом Мессерером. Далее – листы ватмана с наклеенными машинописными страницами. По четыре на лист. От фотографий авторов пришлось отказаться – фотобумага не желала приставать к ватману.

Экземпляр хотели отдать в Госкомиздат, другой – в ВААП[121] для издания в СССР и за рубежом – то есть переиздания того, что уже было бы ими сделано.

Всего готовили 12 экземпляров, каждый из 40 листов – то есть наклеить нужно было около 12 000 машинописных страниц. Слава Богу, нашлось немало помощников: кто клеил страницы, кто – считывал корректуру. Издавали «МетрОполь» весело. Высоцкий звонил в дверь, спрашивал: «Здесь делают фальшивые деньги?» Заходил. Пел. Ерофеев пишет: Владимир Семенович написал песню о «МетрОполе» и спел из нее несколько куплетов, но потом она «куда-то исчезла». Песню эту не помнит больше никто, но почему бы ей не быть, такой хорошей песне? Может, еще найдется когда-нибудь… Не редкостью были споры, прибаутки, крепкие напитки.

Кстати… Аксенов, участвуя в общем веселье, не пил. Бросил. Точнее – перестал.

После того как однажды увидел: высотки Калининского проспекта (ныне – Новый Арбат) смыкаются, как челюсти, над его головой. Это произвело на него – врача – впечатление. Он понял: дело неладно. И расстался с алкоголем спокойно и без насилия над собой. Александр Кабаков считает, что спиртное было уже не нужно ему. Аксенов научился справляться с текстом без него. Нашел другие источники энергии, необходимые в его одиноком сражении с миром. Он начал бегать трусцой. Как-то прочел брошюру «Бег ради жизни», написанную двумя австралийскими легкоатлетами. Они оставили спорт и поняли: быстро теряют форму. И что же? Опять стали бегать! Написали книжку. Книжка вышла в СССР. Аксенов ее прочел. И побежал.

«Мне тогда нужно было прекратить пить, и я последовал их примеру. Я был одним из первых таких "бегунов" среди писателей, – вспоминал он в 2007 году[122]. – Я начал в литовской Ниде, у подножия огромной дюны. Бежал вверх, на вершине делал круг, спускался. С каждым днем бегал всё больше и больше, до двух с половиной часов».

С тех пор он позволял себе не больше бокала пива или вина.

А «метропольцы» не стеснялись. Впрочем, застолья вовсе не мешали производству.

Чтобы подчеркнуть его открытость и вывести альманах в публичное пространство, решили устроить его «вернисаж» – презентацию – в кафе «Ритм» близ Миусской площади: «завтрак с шампанским» с участием академиков, космонавтов, артистов, советских и зарубежных корреспондентов и, конечно же, братьев-писателей!

Весть о вернисаже быстро разлетелась по Москве. Ведь гости приглашались открыто!

И вот этот самый «завтрак с шампанским» вызывал жуткое раздражение начальства. Почему? С какой стати? А с той, что устраивала его некая неформальная группа писателей. Не СП СССР, не Московская организация, не Литфонд. А вот просто собрались писатели – и устраивают сами презентацию издания, которое сами же и сотворили. Вопреки всем правилам и обычаям!

Думается, что именно готовность нарушить правила[123] возмутила начальство в первую очередь.

Об этом, кстати, говорят и стенограммы заседаний, на которых разбиралось «дело "МетрОполя"».

Начальство восприняло это как вызов, как манифест: невозможное – возможно. Считалось, что в СССР так не бывает, оказалось – бывает. Добро пожаловать!

Что ж. Вызов – так вызов. Система приняла его. И ответила.

5

Такого ответа не ждали.

То есть нет: составители были готовы к вопросам и даже к наездам. Но не к тому, чтоб попасть в «литературные власовцы». И не к тому, что их проект вызовет бурю, куда втянутся и КГБ, и ЦК КПСС и которая выльется в судилище, изгнание из СП, а Аксенова – с Родины.

Предвидя неприятности, они обратились к юристу Константину Симису[124]. В изданном в 1979 году в США тексте «"Метрополь", как социальное явление» он писал: «Когда идея альманаха уже созрела, некоторые из тех, кто был вовлечен в проект, пришли ко мне… Они поставили два вопроса: а) нарушает ли публикация напечатанного на машинке сборника аполитичных работ какой-нибудь советский закон, и может ли такая акция повлечь за собой административное или уголовное преследование? и б) сохраняют ли авторы права на свои работы при издании, осуществленном таким способом? Я ответил, что если строго следовать букве советского закона, то ответ на первый вопрос будет отрицательным, а на второй – положительным»[125].